Нюру отнести, да проследить за всем. Напоить, накормить, и проводить всех. Я чувствовал в себе некую хозяйскую «нотку». Она всё хозяйство на меня оставила, помнила всегда, что я есть. И я вдруг размечтался. Как буду за курочками и петухами ухаживать, хрюшек заведу, кроликов. И так хорошо мне стало, что аж стыдно. Был «голь перекатная», и вдруг хозяйство мне на плечи легло. Десять соток, дом возле леса. И совершенно непонятные две особи белого цвета, кстати, тоже теперь в моём ведомстве. «По ходу, нужно увольняться с работы» – думал я. Пока суть да дело, думал и рассуждал про себя, народ начал подтягиваться к дому. Я снова, по приказу Ольги, сел возле гроба. Думать, почему ей подчиняюсь, было некогда. Хотелось одного. Чтобы всё закончилось, и я смог снять ненавистное мне полотенце, и наконец выпустить Маруську на волю. Она конечно милейшее создание, но как же жарко от её тельца.
Приехал автобус, загрузили гроб. Родственников у неё не было, поэтому соседи и мы, вот в весь похоронный эскорт. Привезли на кладбище, соседки поплакали, я тоже чуть – чуть глаза намочил. Больше нельзя было, иначе друзья мои уж больно подозрительно на меня смотрели. С детства «нюней» называли, потому что плакать любил. А я мужик, мне этого делать ну никак не положено. Вот и терпел при них. Закопали, сели все в автобус, поехали поминать. Во дворе столы уже накрытые стояли, и женщины таскали из кухни нехитрую еду. Кутью, блины, щи, да гуляш с картошкой. Винегрет принесли, пироги нарезали. Водку в пластиковые стаканы наливали, и в гранёные стаканы компот. Я внимательно на всё смотрел, и глазами искал Ольгу. Терпеть Маруську на животе было просто невозможно. Льняное полотенце грубо натёрло мне кожу, и там, где был шов на полотенце, уже образовались ярко – красные рубцовые образования. Я растирал пот, который тёк отовсюду из меня, и даже не заметил, как стёр полотенцем себе кожу до рубцов.
Наконец, когда все уже расселись, я увидел приближающуюся Ольгу. Та показала мне, чтобы я вышел из-за стола, и пошёл за ней. Так я и сделал. Когда вошли в сарай, она остановила меня, и вопросительно подняла бровь:
– Где кот? – спросила она.
– Сидел возле гроба, как велела. После, когда мы уезжали, я в туалете его запер. Когда вернулись, открыл, выпустил. Что не так? – спросил я.
Ольга ничего не сказала, а молча расстегнула мне рубашку, и сняв полотенце, забрала Марусю. Та начала пищать недовольно, а я с облегчением вздохнул, и сдёрнул с себя полотенце. И тут же застонал. Ольга внимательно осмотрела кожу, и улыбнулась.
– Хорошо всё, Дима. Молодец ты, да ещё какой. Никогда подобного ещё не видела, ты первый у меня такой – сказала она.
– Может всё-таки объяснишь мне, что происходит? Или я начну думать, что с ума схожу.
– Вечером, когда народ с помина проводишь, баньку истопи. Друзья с тобой попарятся, и ты их попроси в предбаннике мазь тебе достать, специальную, на верхней полке лежит. Баба Нюра её сама делала. Она рубцы тебе вмиг уберёт, и зуд прекратиться. А про всё остальное не время спрашивать, иди к людям,