по заднему сиденью, – ты пишешь книгу просто отвратительным, ужасным языком. Читать не то что невозможно, а так трудно, как пробираться через джунгли Филиппинских островов. И тебе обязательно нужен человек, редактор-профессионал, который знаком с языком лучше, чем ты, который может…
– Редактирование – это выражение того же, но другими словами. Это важно, когда ты что-то рекламируешь или продаёшь кому-то, но совершенно не касается мира идей. Качество передачи, собственно как и качество восприятия, меня не волнует. Ваять можно научить каждого, но тогда пришлось бы учить Микеланджело, как не делать этого. То же самое – с великими авторами.
– Есть вещи настолько очевидные и простые, что редактирование – это просто неотъемлемая часть такого произведения. Ну представь, прямо сейчас ты что-то говоришь, и я пишу эти тысячи слов, которые получатель сможет заменить одним всем понятным тезисом. Зачем все эти нагромождения. Как будто ты лезешь на гору и все время соскальзываешь с мысли.
– Всё простое не предшествует сложному, а расцветает из него. Сделать ясно, понятно, правильно – остановиться на пути к новой простоте через увиденное сложное. Глупцы игнорируют сложность. Прагматики терпят её. Массы избегают её. Гении устраняют сложность через преодоление. Не авторы, а читатели параметризуют мир автора. Смысл дарует получатель. В каком-то смысле только гениальный читатель может сделать книгу великой. Так много хороших идей исчезает бесследно, попав в пучину семантики… И мои пусть тоже, в них нет ничего ценного для неищущего. А ищущий найдёт… Не у меня, так где-то ещё. Да и когда так долго читаешь чью-то книгу, всё удовольствие проходит.
– Ты мнишь себя гением?
– Я лишь хочу привести один пример. Автор «Крёстного отца» Марио Джанлуиджи Пьюзо во время адаптации книги для съёмок фильма понятия не имел, как это делать, поскольку ранее не писал сценариев. После выигрыша двух «Оскаров» он всё же решил купить книгу-учебник по сценарному искусству. B первой главе было сказано: «Изучите «Крёстного отца»…
– Ты не Марио Пьозо!
– Ну, почём знать, почём знать.
– Он гений. И точка, – завершила Катя.
На переднем сиденье сидел темнокожий молодой человек и что-то бурчал себе под нос:
– Эту реальность, эту реальность… – Жан-Пьер хотел вмешаться в разговор, но решил, что о мёртвых либо хорошо, либо никак. Поэтому про женщину в трико и чванливого «гения» в капюшоне ничего не сказал.
– О! А пусть скажет Жан-Пьер… – женщина в трико наливала себе очередной стаканчик.
– Жан-Пьер, – Катя взяла мужчину за колено и аккуратно повела руку вверх по ноге, будто читая его мысли, – а скажи, что такое фактор смерти?
– Смерть!
– Ты же футболист, так?
– Угу, – буркнул себе под нос Жан-Пьер.
– Что такое фактор гола в футболе? Разве это гол? Вот ты, Жан-Пьер, вроде так долго в футбол играешь, а простое не различаешь, – Катя заулыбалась и мягко, мелодично запела:
Кто будет петь мне,
Кутая меня в вечный сон?
На моём