себе этим жизнь.
– Так что насчёт мсье Реналя?
– Как оказалось, для него «любовь» – это лишь ветреный порыв. Он клялся мне в любви, писал письма, где описывал своё преклонение передо мной. Но ты сама видишь, что всё это обман. Я была для него лишь куклой. Он, играя преклонение передо мной, сам заставил меня преклоняться перед ним. А я и преклонялась, но не прошло и пары месяцев, как он нашёл себе молоденькую продавщицу из «Сокровищей Парижа». А я ему надоела. Вот и всё история.
– Мне очень вас жаль, вам не повезло в любви, но не все мужчины такие, по крайней мере, я так верю. Всё ещё. Хотя вы постоянно убеждаете меня, что всё это зря. А насчет продавщицы, может быть, хотя бы посмотрим на неё.
– Там нечего смотреть. Миловидная кокотка. Просто обычная продавщица, как и все здесь, они все живут за счёт своих любовников, и, если им хватает ума, оставляют что-то к тем дням, когда исчезнет их молодость.
– Но всё же, почему бы не отомстить ей как-нибудь за это?
– Они недостойны ничего, кроме жалости и презрения. Вам с вашей рентой в пять тысяч франков не понять этого.
– Вечно вы говорите о моих деньгах, будто я виновата в том, что они у меня есть. Мне выбрасывать их что ли?
– Нет. Я имела в виду, что вам не понять мотивы этих нищенок. – Произнесла она и прервалась на несколько секунд, а затем продолжила. – Мы тут слишком много уже времени, нас вряд ли кто-то будет здесь искать, но нам уже пора бы выйти в люди.
Они вышли из своего небольшого укрытия между стеллажами, пошли к выходу и вскоре скрылись, а я провожала их взглядом. На меня они так и не заметили, или не сочли нужным обращать на меня внимание. Работа ещё продолжалась, но мои мысли заполняли впечатления от услышанного разговора. Я не стала думать о том, что меня за человека могут не считать, мои мысли поглотила идея о том, что Раймона может интересовать во мне лишь моё родство и близость к хозяину. Эта мысль часто меня преследовала и раньше. Всё-таки внешне я была невысокой и слегка полноватой девушкой, треугольное лицо, слегка поднятый нос, большой рот и темные сухие вьющиеся волосы, которые, как мне казалось, чем-то напоминают солому. Да, я сильно не задумывалась о красоте, вера в то, что я любима, лишали смысла эти догадки, но любое сомнение в этой вере приводило к тому, что я переставала себе нравиться. И с каждым мгновением я всё хуже представляла себя. На моих глазах появлялись слёзы, но от них не становилось легче.
Лишь работа отвлекала меня от этих мыслей, вокруг были ещё какие-то люди, и до закрытия я держалась, никто не должен был знать, что мне тяжело. Всё равно, кроме как: «Ты зря на себя наговариваешь» – я не услышала бы, а от посторонних были бы одни проблемы. Я вытерла свои слёзы и постаралась сосредоточиться, как только могла, на оставшихся делах.
II
После закрытия магазина, а он закрывался достаточно рано, я пошла наверх за ужином, где меня ожидала сестра. Ужин прошёл в тишине, а затем после него я решительно спустилась вниз и пошла