уже был ее муж Геннадий. Он ужинал после работы. Катерина сделала удивленное лицо, глядя на мужа, потом спросила почему он припозднился и, услышав ответ, села рядом и начала жалобиться:
– Как обидно, если б ты знал, как обидно, что моя мать относится ко мне, как к чужой! Она мне даже никогда копейки ни даст просто так, а наглая Наташка только и выцеживает у матери деньги! И эта Людка приехала! До конца лета теперь будет здесь торчать с ребятней! А мне их кормить…
Геннадий молча поглядывал, то на Катю, то в свою тарелку, говорить об этом он не любил, если не сказать больше: говорить он вообще не любил. Он всегда молчал. А если что-то решался сказать, то долго перед этим размышлял, а потом тихо, с расстановкой произносил, как бы делая одолжение собеседнику. Катерина иногда называла его стенкой, которую можно очень легко отодвинуть и, которая при этом не издаст ни звука. Она же любила поговорить. А больше всего любила кому-нибудь поплакаться, выговориться, а жилетки у нее такой не было. Муж, по ее мнению, был тряпкой, но не жилеткой. А когда он приходил с работы пьяным, тут было вообще не до разговоров – он ложился спать. Когда же он засыпал, то покрывался красными пятнами и храпел. Иногда он разговаривал во сне. А дочерям было забавно смотреть на отца и стараться выведать тайну у него спящего. Говорят же, что спящий человек, особенно пьяный или человек в бреду, может рассказать о себе многое. Катя же их одергивала: «Не лезьте вы к нему, выспится, снова человеком станет». А они на это смеялись. Но самой Катерине было не до смеха, она часто плакала, стоя возле окна, глядя на улицу в никуда.
Может быть Гена был плохим мужем для Кати, но для дочерей он был хорошим отцом. Он никогда на них не кричал и не поднял ни разу руки. Он часто с ними гулял по лесу, делал забавные игрушки из бумаги, мог выслушать и дать добрый совет. Конечно, он стал все чаще приходить с работы пьяным и меньше обращать на них внимания. Но они, по-прежнему любили и уважали его.
Катя всегда говорила, что вышла замуж не по любви. Генка ей просто нравился, он был скромным, симпатичным, ответственным, а ей нужно было выходить замуж. Он предложил, она согласилась. Хотя выходить замуж за своего одноклассника, да еще соседа – не так романтично. Ведь они в детстве бегали на одной улице, ругались, спорили и ни о каком совместно будущем даже не мечтали, если не считать тот факт, что Генке всегда нравилась Катя, и он частенько дарил ей цветы, в тайне мечтая о ней.
– Мать мне ни копейки ни простила, – продолжала Катерина, – а Наташке постоянно дает в долг, а потом, когда она приносит, говорит: «Наташа оставь их себе, вы же сидите без денег… Не надо мне отдавать. У нас деньги есть». И довольная Наташка кладет их обратно в карман. И еще Людка сейчас на их шею сядет да на нашу. А ведь она, наверняка, ни копейки не привезла с собой. Родные прокормят. Ох! Зло берет на мать и на сестер! А у Наташки даже мыла никогда не бывает, соберется стирать, за мылом хозяйственным к мамке идет в такую даль. Нет, чтобы в магазин сходить, она к матери идет. И машину стиральную, которую купила Зинка (Зина старшая сестра) они берут, чтобы белье