православным. И не из тех, кто заходит в храм по праздникам поставить свечку да перекреститься напоказ, а строго соблюдающим Посты, живущим церковной жизнью, регулярно исповедуясь и причащаясь. Теперь же он превратился в этакого записного богохульника, изрыгая со сцены такие тексты, что даже далекому от Церкви человеку стало бы не по себе.
Когда же он был настоящим? Раньше или после? Да и знал ли я вообще как следует своего приятеля? Например, о том, что чванливый внешторговец, муж Стеллы Николаевны, приходится Серому не отцом, а отчимом, мне стало известно совершенно случайно.
Случилось это весной девяносто третьего, на праздновании Серегиного дембеля. После того как гости разошлись, мы с виновником торжества махнули еще по паре рюмок, после чего тот, разомлев от водки, стал хвастаться наградами, полученными за Карабах. Хвалиться и вправду было чем: два знака «За отличие в службе» первой и второй степеней – по тем временам для солдата это было очень солидно!
– Знаешь, кто меня награждал? Сам Куликов!
– Серьезно?
– А то! Он же в ту пору нашими войсками рулил, а первую степень только начвойск2 может жаловать.
– Так он сам, что ли, ее тебе на грудь цеплял?
– Ну, не сам, – приятель чуть замялся. – Но удостоверение на знак лично подписывал. Вон, глянь, – он достал из ящика стола и протянул мне маленькую книжечку из плотной бумаги с «эмвэдэшной» аббревиатурой.
– Так это факсимиле, Серый, – вынес я вердикт, изучив генеральский автограф.
– Ну и что? Все равно зацени уровень!
Я уже было хотел вернуть документ, как взгляд вдруг зацепился за одну из граф.
– Ошиблись, что ли? – спросил я приятеля, ткнув на значащееся в удостоверении отчество «Андреевич». – Ты же у нас вроде Евгеньевичем всегда был.
– Нет, все правильно, – отозвался Серый, как-то резко помрачнев.
– Так, выходит, тебе Евгений Валерьянович не отец?
– Почему не отец? – нервно вскинулся Нэсс. – Самый что ни на есть отец, едрен-шмон! Он меня вырастил, поднял…
– Да кто с этим спорит! Просто интересно, а где настоящий? Ну, в смысле, от которого ты родился?
– Умер… – нехотя отозвался Серега.
Разговор на эту тему был ему явно неприятен.
Да, Нэсс всегда был скрытным. Во всяком случае я не мог припомнить, чтобы Серый когда-нибудь откровенничал со мной. Интересовался, выслушивал, советовал – это да. А вот чтобы сам поведал что-нибудь сокровенное, не припомню. Конечно, молчуном он не слыл, но все его красочные рассказы в лицах были в основном про кого-то, а если уж Нэсс повествовал про себя, то в основном какие-то забавные истории. А вот чтобы излить душу… Нет, не было такого на моей памяти.
4
Расплатившись, я вышел из магазина и устроился перекурить перед входом. Погода стояла великолепная: в меру солнечная, но не жаркая для двадцатых чисел апреля. В общем, такая, какая и должна быть на Пасхальной неделе.
Поздравление со Светлым Воскресением висело и при входе в зоомагазин. Какой-то креативщик изобразил трогательного крольчонка, который забрался передними лапками на праздничный