даже с очень грубой амнезией вспоминают свое имя. А ты, как я понял, до сих пор не можешь до конца свыкнуться, что ты Роберт Паттон.
– Да, имя до сих пор чужое. Я уже много раз думал, что может это и не я вовсе, может меня пытаются обмануть, может им всем что-то от меня надо, но нет. Вроде бы все сходится…
– …Да, я продолжу. Кроме того, когда амнезия такая глубокая как у тебя, очень вероятностны и последующие провалы в памяти. Скажи, ты можешь подметить, есть ли провалы в событиях, которые происходили с тобой за последний год?
– Знаете ли, последний год, весь год, каждый его день был сплошным днем сурка. Поэтому вполне возможно, что мой мозг продолжает атрофироваться, а я уже просто этого не замечаю. Да я и не стараюсь что-либо запомнить, я весь день напряжен, от того, что пытаюсь хоть что-то вспомнить. Но ничего – пустота.
– Я уверен, Роберт, что ты бы заметил это, или твои близкие бы это заметили. Так что это хорошо, память все-таки свою функцию выполняет, а значит не все потеряно.
– Док, я хочу, чтобы Вы понимали, что я здесь только, чтобы мои родственнички меня не доставали. Мать каждый день смотрит на меня, а во взгляде немой вопрос «Ты ничего так и не вспомнил?!» Это как постоянный укор. При этом я ничего к ним не чувствую. Я спрашивал, каким я был до амнезии, был ли я домашним, любил ли бывать с семьей. Оказывается, что я был неплохим сыном. – Роберт горько усмехнулся. – Наверное, именно поэтому моей матери теперь так тяжело принимать то, что я стал совсем чужим. Даже этот год не помог. Я стараюсь не обижать её, но все чувства как будто стерли ластиком. Вроде хожу, ем, сплю, а внутри ничего не осталось. Я ничего не чувствую, будто мне стерли душу, я как биоробот.
– Вот, а говоришь, что нечего рассказать…Мне есть, что тебе предложить, Роберт, но это будет ответственный выбор и, если ты согласишься, то ответственность за результат будет лежать полностью на тебе.
– О чем Вы?
– Я предложу тебе одну инновационную методику, но как она подействует на тебя, я до конца не знаю, так как ранее в медицинской практике таких операций не было. Это будет своего рода эксперимент. Но, возможно, это поможет тебе восстановиться. – Дарси забросил свою приманку, и теперь ему только и оставалось, как наблюдать за человеком, у которого не остается надежды на выздоровление, который устал от мучительной пустоты в голове и в душе, как он будет хвататься за соломинку, которую ему протягивал «добрый волшебник Ларсен».
– Предлагайте, – ответил обреченно Роберт.
– Я разрабатываю методику по пересадке памяти. Я не буду вдаваться в подробности, суть в том, что я пересажу тебе кусочек чужой памяти, заменив им то, что ни ты сейчас не помнишь, ни я знать не могу, что-то из твоего прошлого. Я не знаю, что за период в твоей голове я вырежу. Но именно этот период надо заметить второму моему пациенту, назовем его «Альфа». Я пересажу тебе тот кусочек, от которого другой мой пациент хочет избавиться. Этот пациент страдает от своих воспоминаний, они не дают ему жить. Я смогу помочь Вам обоим