исчезло с его лица, он на секунду прикусил губу, а потом едва заметно улыбнулся.
– Никогда ни с кем об этом не говори, – прошептал он. – Никогда, никогда, никогда. Не нужно кому-то знать. Но однажды, может быть, она сама захочет поговорить об этом. Может быть, именно это больше, чем что-то другое, заставило ее замолчать.
– Да не беспокойся ты из-за меня, – сказала Мона. – Я не ребенок, Майкл.
– Знаю, милая, поверь мне, знаю, – откликнулся Майкл с мягким юмором.
Он снова куда-то удалился, забыв о Моне, забыв обо всех и об огромном стакане гадкой смеси, и смотрел куда-то вдаль. Секунду-другую он выглядел так, словно отказался от всех надежд, как будто впал в полное отчаяние, и никому до него не достучаться, даже Роуан.
– Майкл, бога ради, с ней все будет в порядке! Если дело в этом, она оправится.
Майкл откликнулся далеко не сразу, невнятно пробормотав:
– Она сидит на том самом месте, не прямо на могиле, но рядом с ней.
Его голос прозвучал низко и хрипло.
Он едва не плакал, а Мона ничего не могла с этим поделать. Ей всем сердцем хотелось подойти к нему, обнять… Но это было бы ради нее самой, не ради него.
Она вдруг заметила, что Майкл улыбается – конечно, только ради нее – и с философским видом пожимает плечами:
– В твоей жизни будет много хорошего, потому что демоны убиты, а ты унаследуешь Эдем. – Его улыбка стала шире, в ней светилась искренняя доброта. – А мы с ней… Мы все унесем с собой в могилы, все, что мы сделали, или чего не сделали, или что должны были сделать, или не сумели сделать друг для друга.
Майкл вздохнул и, сложив руки, оперся на кухонную стойку. Он смотрел в окно, на солнечный свет, на двор, полный весны и шелестящих листьев.
Похоже было, что он пришел к естественному финалу.
Наконец Майкл выпрямился, взял стакан блендера и отер его старой белой салфеткой.
– Да, и вот это тоже. Быть богатым – это по-настоящему приятно.
– Что?
– Иметь льняные салфетки, – пояснил Майкл. – Всегда, когда тебе понадобится. И льняные носовые платки. У Селии и Беа всегда льняные платки. Мой отец никогда не пользовался бумажными носовыми платками. Хм… Я давно уже об этом не думал.
Он подмигнул Моне. Мона не смогла удержаться от улыбки. Умеет он одурманить… Но кто еще мог бы вот так ей подмигнуть? Да никто.
– От Юрия вестей нет? – спросил Майкл.
– Я бы сразу тебе сказала, – рассеянно ответила Мона.
Ей было больно даже слышать имя Юрия.
– А ты сообщила Эрону, что ничего о нем не знаешь?
– Сто раз. И сегодня утром трижды. Но Эрон тоже ничего не слышал. Он беспокоится, но не собирается возвращаться в Европу, что бы ни случилось. Он доживет свое здесь, рядом с нами. И говорит, что нужно всегда помнить: Юрий невероятно умен, как все эксперты Таламаски.
– А ты думаешь, что-то могло случиться?
– Не знаю, –