отличается от военного училища. Сначала ударная доза теории, разбавляемая тренажной подготовкой и периодическими лётными сменами. Через пару месяцев лекции должны будут закончиться, и мы будем летать ещё чаще.
Забежав в учебный кабинет, я с радостью заметил, что Адмиралова пока ещё нет. Обычно он приходит секунда в секунду с началом занятий. Если у кого-то «хватило наглости» опоздать, то ему лучше вообще не приходить. Моральное уничтожение путём вызова к доске обеспечено.
– Серый, я погибаю, – прошептал мне Швабрин, вешая на спинку стула свою серый пиджак.
Внешне ни по нему, ни по Боре Чумакову нельзя сказать, что выходные они провели весело. Видимо, как опытные воины, они закончили употреблять вечером, а не под утро.
– А кто вам виноват, что вы меры не знаете? – спросил я.
– Да ты бы знал, какую рыбу с Дальнего Востока нам передали вчера! Мы её запекли, картошечки нажарили, лучок замариновали… – вспоминал вчерашний день Ваня, а у меня в этот момент в животе заурчало.
Утром торопился и ничего не съел, хотя Вера предлагала и даже приготовила мои любимые сырники.
– Вкуснотища, Серый, – добавил Боря, сощурившись от головной боли.
– Еда едой, а вот запивали вы чем? – спросил я.
Мои товарищи переглянулись и поняли, что поддержки в моём лице им не найти.
– Родин, мог бы хоть немного посочувствовать. Как ты его воспитывал в училище, Вань? – тяжело улыбнулся Чумаков.
– Он сам так воспитан, Борь, – похлопал меня по плечу Швабрин.
Весь разговор был слышен остальным слушателям. И если всем было не до воскресного дня Швабрина и Чумакова, то Морозов не мог пройти мимо этого. Он в прямом смысле, прошёл рядом с нами и сел позади меня.
– Удивляюсь тебе, Швабрин. Как ты курсантов учил? – спросил Николай, расправив свои квадратные плечи.
– Прекрасно, Колясик. Но ты бы у меня самый любимый курсант бы был, – посмеялся Ваня.
– Это почему?
– Ты крепкий, – ответил я. – А в Белогорске на аэродроме такие нужны. Там постоянная проблема с выгребными ямами под туалет.
Рядом сидящие ребята негромко посмеялись. А Швабрин с Чумаковым не смогли этого сделать. Головная боль не давала им смеяться.
Морозов скривил лицо и недовольно хмыкнул.
– Не обижайся, Коль. Ты же вечно пытаешься выпендриться и нас задеть. Мы тебе и отвечаем. Давай уже жить дружно? – спросил я и протянул ему руку.
Николай «ответил» тем, что картинно уткнулся в конспекты. Не получается у нас с ним сосуществовать.
– Всем доброе утречко! – медленно зашёл в кабинет Глеб Артакович.
Трудно сказать, сколько ему лет, раз он начинал летать ещё в годы Гражданской войны. Выглядел он неплохо. Пускай на голове сильная проплешина среди немногочисленных седых волос, а лицо и руки покрыты морщинами, но голос у него ровный, движения быстрые, а ум светлый. Для преподавателя по «Динамике полёта» большего и не надо.
Даже будучи уже гражданским человеком, не перестаю удивляться, как некоторые преподаватели