и «гипотезы Геи» Джеймса Лавлока, согласно которой Земля представляет собой самоорганизующуюся структуру. Она применялась даже для анализа прочности социальных связей и в качестве интересного нового инструмента для «картографии» мозга.
Джейн Джекобс одной из первых взглянула на город с точки зрения сложности. Она не была ни ученым, ни архитектором, ни проектировщиком, ни чиновником, но ее мысли о функционировании города, почти интуитивная вера в сложность «организма» улиц оказали большое влияние на нынешнее развитие городов. В своей самой известной работе – «Смерть и жизнь больших американских городов» – она выступает со словом в защиту сложных пространств: «Под кажущимся беспорядком старого города там, где он функционирует успешно, скрывается восхитительный порядок, обеспечивающий уличную безопасность и свободу горожан. Это сложный порядок… Этот порядок целиком состоит из движения и изменения, и хотя это жизнь, а не искусство, хочется все же назвать его одной из форм городского искусства. Напрашивается сравнение с танцем»[13].
Этот танец Джекобс назвала «балетом Гудзон-стрит», по имени того места, где она жила в Гринвич-Виллидже. Противореча традиционному взгляду на город как на пространство грандиозных бульваров и упорядоченных пространств, Джекобс считает геномом мегаполиса хаотичный уличный пейзаж. Город – это собрание сложных пространств, а не рациональных элементов. Этот причудливый уличный ландшафт – пожалуй, самое важное, и сейчас почти забытое, определение того, что представляет собой город, и именно здесь, во взаимодействии таких разных людей, живущих обычной жизнью и занимающихся своими делами в своем квартале, кроется гений мегаполиса. Если бы градостроители и архитекторы уделяли больше внимания необычным способам реализации сложности и больше думали о жизни улицы, а не видели в ней лишь пустое пространство между зданиями, наши города были бы совершенно иной – и, возможно, еще более приятной средой обитания.
Но проблема со сложностью заключается в ее непредсказуемости: подобно живому организму она развивается неожиданными путями. Итак, если бы мы поместили город в лабораторию, как бы он выглядел? У голландского архитектора Рема Колхаса есть много радикальных мыслей о городе. Работая преподавателем архитектуры и дизайна в Высшей школе дизайна Гарвардского университета, Колхас вместе с коллегами выдвинул идею программируемого города – Римской операционной системы (Roman Operating System, сокращенно ROS). Как отмечает Уивер в одной из своих первых работ, сложная система начинается с удивительно простого набора элементов, поэтому Колхас разбирает город на базовые компоненты, «стандартные части, размещенные на матрице»[14]. В основе этих частей лежат «строительные блоки» Рима – древнего города, первоначально возникшего на берегах Тибра, но затем его модель была распространена на все уголки империи, и поныне ей следуют многие западные мегаполисы.
Колхас надеется добраться до