по рассыпчатому снегу полный.
Якуты называют это очень поэтично: «шёпот звёзд». Потому что этот шорох слышится, в основном, в звёздные ночи – когда небо полностью проясняется и температура воздуха опускается максимально низко.
Тёплых туалетов в домах на метеостанциях, конечно, не было и в помине – так предусмотрено проектом. Не графьё же там будет работать – как-нибудь обойдутся. Поэтому, даже при -60 добро пожаловать наружу, в деревянный сортир – хоть днём, хоть ночью. Сейчас бы я этого, наверно, не вынес, но тогда был молодой ещё, горячий… Самому-то мне, конечно, было всё же холодновато. А вот попе – ничего… Вроде ни на что не жаловалась. И до сих пор не в обиде за те приключения, что я на неё искал.
На метеостанции Иэма, которая стоит на берегу большого озера площадью 30 км, я несколько раз слышал ужасающие звуки – вроде громоподобного длительного рёва, который разносился, я думаю, километров на 50, если не больше. От них я всякий раз цепенел, не в силах даже пошевелиться. Настолько он какой-то потусторонний, унылый и тоскливый, как вой издыхающего тираннозавра. Меня бы точно хватил кондратий, если бы я в это время как раз шёл по льду озера, да ещё в сумерках.
Якуты верят, что в том озере живёт чудовище, что-то типа Несси. Наверное, как раз из-за того жуткого рёва.
Вообще говорят, что это типа так воздух выходит из-подо льда, но нет – вообще не похоже. Чего бы ему так оглушительно реветь, ну вышел себе и вышел с тихим шипением. И на оседание льда тоже совсем не похоже. Потому что никакой это не грохот, а именно – самый настоящий громогласный рёв.
Но самый сильный испуг в жизни я пережил на другой метеостанции – на Ярольине.
Отправился я однажды зимой по своему путику проверять ловушки. Денёк выдался рекламный: солнечный и безветренный, да ещё и довольно тёплый – всего-то градусов -20-25. В такие редкие и долгожданные оттепели мы часто шапки долой – и на прогулку по окрестностям станции.
Так вот, иду я себе потихоньку на широких охотничьих лыжах по мягкой ослепительной целине. А почему по целине – потому что метели иногда начисто заметали старую лыжню и тогда приходилось её пробивать заново – все 10 километров. Заодно, разумеется, заметало и все старые звериные и птичьи следы.
И так умиротворённо у меня было на душе: снежные поля переливаются радужными алмазными россыпями на солнце и уже чувствуется близость весны – благодать, да и только. Шоркаю лыжами, ничего такого не подозреваю и вообще мыслями где-то далеко отсюда. И главное – тишина вокруг полнейшая.
И вдруг – ВЗРЫВ!!! Вокруг меня с треском, хлопаньем и криками взлетел весь окружающий мир! Подскочили вверх сугробы и образовали вихри и стены из сверкающей снежной пыли. Чуть кондрашка не хватила, ей-богу – от полной неожиданности и контрастности переходов внешних и внутренних состояний. В первые мгновения я от шока вообще не соображал, да и не было видно ничего.
А это