до дому добраться, – плаксиво заголосил Теф. – Как я до дома доберусь?..»
«Теф, умолкни! – рявкнул комиссар. – Зрители уже заняли бармена делом, а солистка машет мне рукой.»
«Давай ковбой – не подведи!» – Теф мысленно пожал ему руку и похлопал по плечу.
Комиссар удивлённо глянул на свою ладонь и пошёл в сторону машущей ему солистки группы.
Она провела Полякова за сцену и пригласила следовать за ней по узкому коридору. Стены его были разрисованы широкими красными и чёрными полосами прямо поверх старой серо-зелёной отделки, что проглядывала сквозь неровно положенные слои уже растрескавшейся краски. Украшением служили многочисленные прямоугольные куски тонкой кожи с неровными краями, закреплённые на стенах с помощью смолы. На них на фоне мрачных пейзажей или огня были изображены кривляющиеся и корчащие жуткие гримасы местные жители в неизменно чёрных одеждах и с музыкальными инструментами в руках. Надписи были соответствующие: «Убийцы мразей», «Хищные челюсти», «Твари могил», «Злые клыки»… Участница группы, не обращая никакого внимания на отвратительно изготовленные плакаты, подошла к узкой металлической лестнице и повела комиссара на второй этаж.
Комната, в которой они очутились, была пустой и полутёмной, лишь посередине стояла одна металлическая кровать с грязным на вид матрасом, укрытым красным покрывалом, и изготовленные из тёмного камня и металла стол с двумя стульями. Мозаичные окна были занавешены тяжёлыми красными шторами, а источниками света служили тусклые лампы в кованых металлических абажурах на стенах. Солистка указала комиссару на кровать и, не дожидаясь, первая уселась на неё. Виолончелистки заняли стулья, а барабанщица села прямо на стол. Солистка группы вперила в него свои оранжевые глаза и стала ждать. Комиссар со спокойным выражением посмотрел на неё – всё совпадало с описанием, которое дал ему Димко – смуглая кожа, чёрные волосы, красивое миловидное личико и оранжевые глаза, но одета она была сейчас в рваную чёрную кожаную блузку с множеством заклёпок, короткую чёрную кожаную юбку, а на ногах были длинные чёрные сапоги, доходившие ей до середины бедра. Остальные участницы группы были одеты примерно также, с разницей лишь в длине юбок и количеством разрывов на блузках.
– Так и будешь молчать и меня разглядывать, – усмехнулась она, блеснув своими мелкими белоснежными зубами.
– В горле пересохло после выступления, – холодно посмотрел на неё комиссар, чем вызвал огонёк удивления в её глазах.
– Борга, – обратилась солистка к барабанщице, – будь так любезна, смотайся к «Жирдяю» и попроси у него пойла для гелана.
Барабанщица слезла со стола, скривила рот в подобии улыбки, обнажив небольшие клыки:
– Сама будешь с геланом развлекаться, а о подругах подумала?
Солистка коротко на неё рыкнула и та демонстративно прошла на выход мимо комиссара, едва не задевая того виляющими