как голова пульсирует от боли. Глаза заливала вода, а может то были слезы. Она не знала, сколько так провалялась, пока не поняла, что никто не придет, что она может пролежать здесь до утра и захлебнуться дождем насмерть – никому не было дела. Стало еще горше, хотя до этого казалось, что тоскливей быть не может. Вик поднималась медленно, опираясь о разбитые локти, утопая пальцами в хлюпающей грязной земле. Пришлось присесть и посидеть немного, пока голова не перестала кружиться и ломоту в теле не сменило оцепенение. Она кое-как добралась домой и спряталась в свой закуток, загороженный старым цветным тряпьем. Отец лишь всхрапнул два раза громче обыкновенного, но не проснулся. Вик содрала с себя мокрую грязную одежду, забралась под одеяло и заснула.
Утро облегчения не принесло. Все тело казалось разбитым, опухшим, особенно лицо. Седой бить умел – переломов не было, иначе она стала бы бесполезной на добрых несколько дней, а так надолго усвоит урок. Отец уже куда-то ушел, куры в курятнике клевали зерно, а коровы в сарайчике не было. Завтракать Вик привычно пошла к бабуле Лиззи, и та, причитая на ее отца, который в этот раз был ни при чем, обработала ушибы и покормила пресной кашей. После Вик, морщась от боли, заставила себя пойти прогуляться по деревне. На тренировку Рикарда она опоздала, и это огорчило больше всего. Она не сразу заметила, что внук Седого пялится на нее, а когда заметила, нахмурилась изо всех сил, задрала подбородок и показушно отвернулась. Полдня она пыталась прибраться в огороде, чувствуя на себе взгляд мальчика, а после по поручению бабули Лизи отправилась к реке, которая текла в лесу неподалеку от деревни – нарвать немного нужных ей трав. Травы давно уже были сложены в корзинку, и, наверное, бабуля Лизи уже их заждалась, но Вик отчаянно не хотелось возвращаться в деревню – здесь, в глубине леса, было тише, спокойней, и голова болела меньше. Порывшись в карманах, как всегда набитых полезной мелочью, Вик достала небольшой крюк и бечевку и решила поудить рыбу, как учил ее отец, когда еще не пил так много и частенько брал с собой в лес.
Воздух был наполнен ароматом воды, звоном птиц, настойчивым писком комаров. Временами Вик нетерпеливо отмахивалась от очередного неприятного укола, который быстро перетекал в раздражающий зуд, но не отвлекалась от своей добычи, долгожданного улова, ради которого надолго замерла, слилась с лесом и даже дышала, как ей казалось, в такт плавному движению реки. Поплавок из сухой деревяшки дернулся, бечевка резко натянулась, и Вик в восторге собралась уже по-настоящему взяться за дело, быстро оглянулась, чтоб не споткнуться, и от неожиданности, вскрикнув, едва не выронила удилище – прямо за спиной, в нескольких шагах от нее стоял тот самый надоедливый мальчишка! Вик опомнилась, поспешно потянула удилище, но рыба уже сорвалась. Вик неверяще быстро вытащила бечевку, медленно обернулась к мальчику, стремительно свирепея.
– Чего тебе надо?! – рявкнула она. – Вали отсюда! Ты только мешаешь!
Мальчик робко стиснул руки на груди. Его вытаращенные черные глазищи