денюжка тогда пригодилась! Так бы бумажку ту, мне дядька Вий выписал, только, не было тогда его с нами. На службе он был еще! Ну и подался я в город, в «Горком» этот окаянный, пирамидку эту… Три дня добирался. То на попутках, то пешем дралом… Добрался. Дык, сидит морда шире жопы, глаза свои похмельные пучит. Давай мол, один серебром, тогда и бумажка тебе будет! Вот такой молодец! Ну а я чо? Малый был… А денег с собой нету. – В долг, в счет выплаты – говорю! – Тогда – два! – говорит. И лыбится гадина… Хотелось ему нос в щеки вбить. Да гляжу, морда у него уж очень широкая. И сам здоровый, как лось! И вокруг их, таких-же полно! Не учхну думаю… Это не наши мужички, выпаханные-выработанные. Тут никаких кулаков не хватит, чтобы рожи эти обработать! Самого угробят и поминай, как звали… Ну, я и согласился. Чо делать-то! Получил я деньги. За матушку. И этой гадине долг занес. Схватил он серебряники те. В карман! А сосед его, такой-же боров, смотрю рожу свою вытянул из кабинета, да на карман его так и поглядывает. Видать долю захотел! Плюнул я на них в сердцах, да домой подался… Дядька Вий, опосля как участковым стал, – узнал, дык расстроился за меня. Говорил – десять серебром мне должны были дать! А это – считай один золотой! Целая свинья! Или дров запас в зиму. Да взятку не смели требовать… Вот такие они там, чиновники эти. Слуги народные… Тьфу! Спрашивал меня дядька: читал я справку ту, или нет? Мож написано там было, что «дать десять», дык дали – пять?! Остальное украли сволочи! Может и было так, я-ж читать-то не умею! На кассу провел меня, тот мордатый. Дали тама деньги, бумажку подписать заставили. Я закарлючку нарисовал какую смог, они бумажку ту и прибрали сразу с глаз, и на выход меня. От кассы той… Поди сыщи теперь правду: Десять там, или – пять! Так я ему и ответил. Тогда дядька и начал меня читать учить, да считать. Вот так и научился я тогда. Да про чиновников тех понял, что за птицы они такие. Обберут как липку, да еще и втридорога сдерут! Особенно когда законов, да правил не знаешь ихних…
Вот и эти гадины, отожранные, здоровенные! Такая-же в кабину рыло свое засунула. Вцепилась мне в руку тварь, заскребли зубы по шкуре. Больно! Только утренние порезы затягиваться начали, дык снова ранения. Гадость такая! А тут, еще одна, с другого бока влезла и когтями мне по плечу рванула по правому, да по каске зашкребла. Хрустит касочка-то, только держит пока удары! Волчок едва от той гадины отбился, и еще одна подоспела. С ней драться начал! Туго дело. Три гадины уже в кабину лапы засунули. Лобовое стекло выдрали. Четвертая на капот приземлилася… Я эту, что слева, за горло ухватил, да придавил к крыше. Засипела, трепыхается, да вырваться не может! Хвостом мне шею обвила, тоже душит. Да здорово так, дыхнуть не могу! Сильнее я ее придавил. Затрещала шея гадская, хрустит громче каски! Заскулила, лапами зашебуршила, да обмякла гадина. Хана ей! Не стал ее из машины вышвыривать. Ею пока прикрылся от тех, кто на очереди в кабину лезть! Вторую, ту, что справа, кулаком в рыло тычу, дык руль между ног зажал. Еле направление удерживаю! Волчок наконец управился. Вырвал глотку гадине