Как он там? Это серьезно? Ваня ведь не из тех, кто симулирует.
Жизнь допускает странные сценарии. Некоторые бьют так сильно, что ты голову поднять не в состоянии. А другие лишь временно выбивают почву из-под ног. Как относиться к беде – только ты решаешь.
– Геля?
Непослушными губами я медленно произношу:
– У него скоро важный матч, Арин. Как он будет?
Подруга кладет мне ладонь на колено и примирительно говорит:
– Мы еще ничего не знаем.
– А мы и не узнаем, – бормочу я и чувствую, как из правого глаза выскальзывает предательская слеза.
Едва дожидаюсь окончания матча, чтобы можно было подскочить и легально заметаться между пластиковыми сиденьями трибуны. Неловко топчусь на месте, переплетая пальцы на руках.
Абрикосова же выглядит исключительно спокойной. Ее клокочущая энергия, которая обычно просто сшибает с ног, теперь куда-то делась. Она мажет губы гигиенической помадой и поднимает на меня невозмутимый взгляд.
– Гель, надо подождать. Ты ведь понимаешь, что если сейчас рванешь к раздевалке, это будет слишком уж очевидно?
– Что?
– Твои чувства, что еще.
Засовываю руки в карманы брюк и смотрю под ноги.
– Это не будет очевидно.
Подруга отмахивается:
– Ну, для Громова, может, и нет. А для его подружки – более чем. Для нее и еще двух гиен. Просто давай притормозим.
Подаюсь назад, чтобы пропустить чью-то маму. Закусываю нижнюю губу до боли. Может быть, Арина и права.
– Слушай, я тебя не останавливаю, мы хоть сейчас можем бежать к раздевалкам, чтобы выяснить, что с ним. Мое отношение ты знаешь.
Угрюмо киваю. Ее мнение мне, и правда, известно. Подруга давно говорит, что схема игнора не работает. Что мне нужно признаться Громову в своих чувствах. И даже если он откажет, это будет на пользу, потому что ситуация прояснится. Арина – фанат ясных ситуаций, чего, конечно, не скажешь обо мне.
Абрикосова наконец поднимается с места и не спеша идет по проходу. Следую за ней и нервно поглядываю на поле. Вдруг увижу там Ваню?
Как он там? Мне нестерпимо хочется выяснить, как он себя чувствует. Если бы это была ерунда, он бы встал сразу же. Играл бы через боль. Я ведь знаю. Или хотя бы вернулся во втором тайме. Но он ушел и не возвращается.
Мы с Ариной останавливаемся у входа в раздевалки. Она протягивает мне ярко-розовую упаковку жвачки. Я отрицательно мотаю головой, и тогда она пожимает плечами и закидывает в рот сразу две штуки. Активно работает челюстями, поглядывая на меня.
– Что? – не выдерживаю через пару минут.
– Ничего, – бубнит подруга через вязкий розовый комок во рту.
Раздраженно выдыхаю и делаю несколько шагов в сторону. Замираю, взмахиваю руками и разворачиваюсь:
– Арин, ну что мне делать?
Она выдувает огромный пузырь из жвачки, лопает его и говорит:
– Напиши Ване.
Я недоуменно замолкаю. Это слишком просто.
– Я не привыкла.
– Вы