зимний сад, в котором были расставлены горшки с растущими в них яркими цветами. Полотно было броским и дерзким, выполненным в красных, оранжевых и фиолетовых тонах. Ему показалось, что достаточно протянуть руку, и он дотронется до цветов.
– Ты продаешь много картин?
Либби уловила нотку скептицизма в его тоне и насторожилась.
– Довольно много, честное слово. Хотя в основном в летнее время, когда сюда приезжают туристы. Я выставляю их в магазине. Но в данный момент торговли практически нет, – уныло призналась она.
– Как только вы переедете на виду «Джульетта», тебе не придется зарабатывать на жизнь, – холодно сообщил Рауль. – Там, безусловно, не потребуется твой опыт танцовщицы лэп-дансинга, – добавил он, презрительно скривив губы.
– Ну, тогда мне очень повезло, потому что я никогда не танцевала лэп-дансинг, – отрезала Либби, чувствуя, как он нахально рассматривает ее тело и особенно пристально пялится на грудь.
– А как же ночной клуб «Фиолетовая киска»? – насмешливо протянул мужчина.
Либби густо покраснела. Очевидно, Рауль что-то узнал о захудалом ночном клубе, где она и Лиз работали какое-то время.
– Я… я не танцевала лэп-дансинг, – торопливо повторила она, не в состоянии выдержать его язвительный взгляд. – Я работала за стойкой бара, вот и все.
Ее мечта учиться в художественном колледже разбилась о реальность – пришлось зарабатывать на жизнь. Окончив школу, девушка поняла, что имеет небогатый выбор возможных мест работы. Либби трудилась уборщицей и официанткой в кафе, пока мама не помогла ей устроиться на работу в бар в ночном клубе, где сама Лиз подвизалась танцовщицей.
Это была единственная работа, какую смогла получить ее мать, когда они вернулись в Англию, проведя несколько лет на Ибице. Лиз ненавидела свою работу, но им требовались деньги. Сумма, которую она получала в ночном клубе, была намного больше пособия по безработице. Мама Либби отличалась непостоянством, а зачастую и безответственностью, но была еще и гордячкой.
Рауль остановился рядом с Либби, протянул руку и намотал ее шелковистый рыжий локон на палец:
– Значит, ты не стриптизерша?
– Нет! – У нее горело лицо, она не могла отвести взгляд от Рауля, чувствуя себя в ловушке.
Он выгнул брови и взглянул на нее свысока.
– Жаль, – пробормотал он. – Я мог бы приплачивать тебе за приватный танец.
– Не трать зря деньги! – выпалила Либби и отпрянула от него. Вынув Джино из стульчика, она прижала мальчика к себе. – Я уже не уверена, что хочу везти Джино в Италию, на виллу Кардуччи. Ты едва ли перестанешь делать замечания вроде этого. Так или иначе, – прибавила она, отчаянно цепляясь за различные причины, почему они не должны ехать вместе с Раулем, – я не могу отправиться с тобой прямо сейчас. Джино на следующей неделе следует показать педиатру, потому что он еще не совсем здоров.
Рауль повернулся к окну и посмотрел на дождь, заливающий оконное стекло.
– У меня нет и тени сомнения