два, эт самое, три! Ну-ка! Взяли! – скомандовал Выхухоль.
Они взяли жирафу и потянули из стойла.
– Лось Сохатый! Давай, наклонись, рогами подцепляй её под, эти самые, мышки! Крот, подкопай ещё там снизу, задние копыта застряли!
– Только смотрите, Крот, не прикасайтесь к её хвосту! – воскликнул Грач Врач. – Это может быть заразно.
– Смотреть? – пыхтя, отозвался Крот с минус двенадцатого этажа. – Вы, доктор, издеваетесь, што ль? Я ж слепой!
– Работаем, звери, работаем! – голосил Выхухоль, стоя в сторонке. – Ты, кото… эт самое… барс! Ты что, особенный? Тяни её за переднее левое, эт самое, за копыто!
– Я не котобарс! – прошипел Барсукот. – Я – Младший Барсук Полиции Дальнего Леса! Я расследую дело о хулиганстве! В мою задачу не входит таскать жирафов!
– Берись за левое копыто, Младший Барсук Полиции, – пропыхтел Барсук Старший; сам он тянул за правое. – Это приказ.
Барсукот с отвращением взялся за немытое копыто жирафы. В копытной щели застрял моток гнилых сорняков.
К полудню они дотащили Руфь до клиники «Семейный Грач», и Барсукот, ни с кем не попрощавшись, исчез. Он появлялся и исчезал незаметно, это был его стиль. Как будто переходил из одного измерения в другое, на пружинистых мягких лапах, тихо и ловко.
Вот если бы так же, тихо и ловко, переместиться из Дальнего Леса в Дальнее Редколесье, подставить усы горячему ветру саванны, обжечь подушечки лап о раскалённый песок, потереться носом о нос вольной кошки… Но нет. Всё, что ему теперь остаётся, – тащить тяжёлую, обмотанную травой, впавшую в спячку жирафу по холодной, усыпанной пожухшей листвой земле, а после выйти в одиночестве к заболоченному ручью.
Ещё недавно этот ручей, стремительный и кристально прозрачный, поил весь Дальний Лес чистейшей родниковой водой, а теперь вдруг сделался стоячей канавой, тёмной и мутной. Как чувства Барсукота. Как его душа.
Становится мутной и болотистой барсукотовья душа, когда любимая дикая кошка не отвечает на сообщения. Обещает ответить – и пропадает.
Барсукот печально поворошил лапами опавшие кленовые листья, обнял ствол, зажмурился и затянул песню. Он сочинил её ещё утром, пока тащил за копыто жирафу, но только сейчас она вырвалась из его сердца на просторы Дальнего Леса.
Ой, вы квакайте, лягухи,
Ой, во дальнем во лесу,
Ой, остался без подруги
То ли кот, то ли барсук.
Ой ты, лес, да лес ты дальний,
Ой, да средней полосы,
Утоли мои страданья,
Взвей поникшие усы.
Ой, мне дуют в морду ветры,
Ой, взапрыгну я на клён,
Клён зелёный, дай ответ мне,
Где та кошка, что влюблён.
«Что мечталось, то не сбы́лось», –
Ой, да мне прошепчет клён.
Про меня ты позабыла,
Кошка та, что я влюблён.
Ты сказала: «Брысь из рая»,
И иссяк любви ручей.
Ой,