такой. И только на суше. В воде я исключительно эффективен, ловок и быстр. Поэтому я отманиваю акул. Им кажется, что я бестолковый, неповоротливый и питательный. Они направляются в мою сторону. Я подпускаю их достаточно близко, а потом стремительно отплываю. Они за мной гонятся. Так, метр за метром, километр за километром, я увожу их всё дальше от берега…
– Потрясающе!
– Спасибо, – скромно потупился Кинг-Пинг.
– Это я вообще-то про «Пень-Колоду». Потрясающе вкусные, жирнющие в ней сегодня личинки… Как вам улитки?
– Если честно, – Кинг-Пинг почмокал и похрустел длинным чёрным клювом, – селёдка нравится мне куда больше.
– Вам не нравятся наши улитки?! – изумилась Барбара. – Может быть, это потому, что вы едите их вместе с домиками, мистер Кинг-Конг?
– Кинг-Пинг!
– Их следует выковыривать из домиков, и тогда вы ощутите нежнейший, тончайший вкус. А так у вас домики хрустят в клюве – и никакого удовольствия.
– Селёдку я ем с костями, рачков – с панцирем, а удовольствия – море, – возразил Кинг-Пинг.
– Что ж, моря у нас тут нет. – Барсук Старший выковырял из гнилого пня и отправил в рот большую аппетитную личинку. – И селёдки нет. И рачков. И даже акулы, представьте себе, не водятся. Исключительно неподходящее место обитания для зверя ваших привычек и профессии.
– Это точно. – Пингвин хрустнул улиткой. – Придётся менять привычки. И обучаться новой профессии. У вас в полиции, случайно, не найдётся для меня интересной, полной приключений работы?
– Совершенно случайно – не найдётся. – Барсук Старший улыбнулся в усы.
– И снова напали-то! – В бар «Сучок» влетела Сорока и закружила над столиками, бешено тарахтя и тараща испуганные глаза. – Опять на птичку напали-то! Щипач-то напал-то! На Стрижа-то напал-то!
– На кого-то напал-то?.. Тьфу! На кого, говоришь, напали? – Барсук Старший вскочил из-за стола, опрокинув недопитый мухито.
– На Стрижа-то! Парикмахера-то! Вот перо-то его у меня-то! На хвосте-то!
Она сбросила с хвоста на барную стойку перо Стрижа. Барсук Старший понюхал перо и осторожно лизнул. Свежевыдранное.
Он ссутулился, оставил на столике пригоршню шишей и побрёл к выходу. Вот ведь как. Пока он тут прохлаждался, вместо того чтобы сразу отправиться к Стрижу, пока он болтал с этим толстым недотёпой, пока он набивал живот жирными личинками, на Стрижа напали. Что подумает о нём Супермышь? Что она доложит начальству?
Она доложит, что он потерял зверский нюх, зверскую форму и зверскую совесть. И будет совершенно права.
Глава 3,
в которой признаются под пытками
– Стри-и-и-иг! Стри-и-иг! Стриг! Никого не трогал! А он!.. – Стриж Парикмахер бился в истерике. Грач Врач заботливо засовывал ему в клюв успокоительные ягоды боярышника, но это не помогало. – Приставил к виску остри-и-и-и!.. стри-и-и-и!.. стри-и-и-ё-о-о-о когтя!
– Кто «он»? Кто приставил вам к виску остриё? – уточнил Барсук