безупречно. За те почти полгода, что Иван с Тихоном бродили по деревням, им не раз везло, и их подвозили, иногда прямо до той деревни, куда они путь держали.
Обоз приближался медленно, дорога в этом месте слегка поднималась в гору, и некоторые возчики даже слезли с подвод и шли рядом, держа вожжи в руке. «Вряд ли смогут подвезти», – подумал Иван, отошёл подальше в сторону, чтоб не мешаться, и вновь остановился.
– Благослови тебя Бог, – услышал он голос, раздавшийся с первой телеги. Немолодой возчик, сидевший на передке, с интересом и любопытством смотрел на него. – Куда путь, малец, держишь?
– Спаси Господи, – ответил Иван, – и тебе доброго здоровья. Домой иду, скоро сеять надо, тятеньке в поле помогать буду.
Возчики остановили лошадей, сгрудились рядом с Иваном, достали кисеты, засмолили. Стояли вначале молча, потом первый, который у них за старшого, наверное, был, спросил:
– Как звать-то тебя, парень?
– Иваном крестили.
– Ну, будем знакомы. Феофаном меня кличут. И откуда же ты бредёшь? Да чем там занимался? Ну и куда, тоже скажи.
– Из Жилиц иду, я там в учениках был. Сегодня до дома хотелось бы добраться, не знаю только, успею ли. Денег на постоялый двор у меня нет, а в поле сейчас не поспишь. Придётся идти без остановки.
– Жилицы знаю. Прошёл ты дóбро. Молодец! – Старшой даже головой крутанул, с ещё большим любопытством поглядывая на Ивана. – Наверное, чуть ли не ночью вышел? Идёшь-то куда? Дом твой где? – повторил он вопрос и теперь уже внимательно посмотрел на небольшую, словно застывшую фигурку.
– В Лапино мы живём, может, знаешь? Если немного до Вязников не дойти и направо, на Омутово повернуть, то через пяток вёрст наша деревня стоять будет.
– Лапино не знаю, Омутово видел, но бывать там не доводилось. Сами мы в Вязники путь держим, купцу одному терем ставить будем. Сейчас до верха доберёмся – на подводу садись.
Он осмотрел обоз и сказал, обращаясь к кому-то:
– Проша, возьми мальца, у тебя груз полегче, да и сам ты мелкий, а малец – он совсем почти невесомый, так что лошади не в тягость будет.
Феофан помолчал немного и, не дождавшись никакой реакции, спросил:
– Проша, ты меня слышишь или хочешь в ухо получить?
– Да слышу я, тятя, – ответил из-за спины у Ивана юношеский ломающийся голос.
– Прохор, учти, если к тебе обращаются, лучше сразу откликайся. Последний раз предупреждаю. В следующий раз не откликнешься – сочту, что у тебя уши заложило, вот я тебе сразу в ухо и дам, чтобы хоть одно прочистить, – закончил он под громкий смех стоящих рядом возчиков.
Иван обернулся. Позади себя он увидел фигуру в странном одеянии: на голове треух, опущенные уши которого завязаны под подбородком, и длинный, почти до самой земли, овчинный тулуп – видно, с чужого плеча, поскольку был он на пару размеров больше, чем следовало, и висел на своём хозяине как на пугале.
– Пойдём за мной, – сказал молодой возчик