«Могила!» – подвёл Зубакин итог бесплодному сидению на берегу.
Солнце пошло на закат, и надо было думать, как и где устроить место для сна.
Вооружившись топориком, Зубакин отправился к кустам калины, за которыми ранее приметил выворотень – огромную берёзу, вырванную из земли бурей. На месте, где раньше росло дерево, сейчас зияло углубление, похожее на воронку от разорвавшегося снаряда. Первым делом на поваленной берёзе потребовалось удалить высохшие корни, паутиной свисавшие над ямой и создававшие дискомфорт. На дно для мягкости были брошены сосновые ветки, нарубленные неподалеку. Получилось что-то типа волчьего логова, которое Михаил никогда не видел, но представлял его именно таким.
С приближением сумерек ветер посвежел, спрятавшиеся за плотной пеленой облаков звёзды стали едва заметны, где-то вдалеке глухо зарокотал гром.
«Спать под открытым небом – не кислое удовольствие, но оно будет в радость лишь до первых капель дождя, – подумал Зубакин. – Мне б сейчас не помешала простенькая палатка или, на худой конец, кусок брезента».
Располагаясь в кромешной тьме на ночлег, он посокрушался из-за отсутствия фонаря – не распространённого китайского, батареи которого быстро садились, а отечественного, под скромным названием «Жучок», динамо которого после нажатия на подпальцевый рычаг начинало вырабатывать ток. Светил он не особо ярко, зато был надёжен и долговечен в работе.
Ночью он проснулся от упавших на лицо дождинок и болезненных ощущений в правом боку – это острый край сосновой ветки жёстко врезался в межреберье. К счастью лесного обитателя, дождь был редким и непродолжительным. Михаил перекатился на другой бок, натянул на плечи стёганую куртку, заменявшую одеяло, и через несколько минут, согревшись, вновь погрузился в сон. Прошёл час или два, и противная мелкая дрожь стала сотрясать ноги. Пришлось передвинуть куртку к ногам и укрыть колени. Через время озябли спина и плечи, и он потянул куртку к плечам…
* * *
Июньские ночи самые короткие в году – кажется, только что был закат, а вот уже и рассвет.
Едва засветало, Михаил был на ногах. Невыспавшийся, продрогший, раздражённый. В глубине души он считал себя достойным лучшей участи – такой, когда спится в сытости, тепле, с привлекательной особой женского пола под боком. А не получалось. И это бесило Зубакина, словно бы и не он виноват был в своих бедах, а кто-то другой.
Михаил пошёл к речке, набрал воды и заодно умылся, после чего вернулся к костровищу. Развёл огонь. Через несколько минут вода закипела, и Зубакин опустил в неё щепотку чая и несколько листов смородины.
Прошедшая ночь заставила его задуматься о постройке шалаша. Для осуществления затеи требовались острый топор и добрая одноручная пила. От имевшегося туристического топорика была мало проку – прошедшим днём выяснилось, что он плохо заточен.
К концу