полное сюрпризов. Он непринужденно нашаривал ладонью под собой места, чтоб не так горячих, не находя их, двигался дальше, куда-то к краю возможного. Он щурился, собирал вокруг глаз морщинки, разворачивая какой-то импортный тюбик с мятными таблетками, освежающими дыхание, потом бросал невозмутимые взгляды то на него, то на Улисса и снова начинал ерзать, менять участки нагретой поверхности камня. Эта цитата кого-то из элитных спецоператоров ставила точку на главе жизни. Когда он ставил точки, спорить было бессмысленно.
– Ну вот и славно, – сказала реинкарнация Зено Китийского.
Bсе помолчали.
Дед спросил, глядя на Штииса:
– Сильно зацепило?
Штиис напряженными глазами разглядывал утес у него за спиной. Скала нависала над теплым вечером, вся разбитая трещинами и изрытая террасками. Он покачал головой.
– Заживет. Улиссу досталось. Нога и с губой что-то. – Штиис помолчал. – В общем и целом, как я понимаю, все, можно сказать, отделались испугом. – Он покачал головой. – Каждый день узнаешь что-то новое.
Дед критически осмотрел мятную таблетку, положил на язык и снова бросил взгляд на Улисса, просторно раскинувшегося на песке. Улисс, заслышав знакомые созвучия, приподнял мохнатый остаток уха.
– Йодом прижгли?
Гонгора кивнул.
– Всем, чем было.
– Ну это же хорошо, – произнес, не поднимая головы, Зено с той восходящей интонацией, с какой обычно глядят на мир, закрывая последнюю страницу.
Он сощурился сильнее, обратившись взором теперь к диску солнца, что касался краем скал, ткнул импортным тюбиком в сторону торчавшей у берега стены и сказал:
– Километрах в пяти Дверь Преисподней. Знаю я там одно хорошее место. Вот там и остановимся.
9
…Сосна-камнеед висела прямо на стене. Под ней лежала отмель, за отмелью звенела вода.
Расстелив перед палаткой клеенку и вывалив на нее куски вяленого мяса, конбаур и лепешки с домашним сыром, консервы, дикий лук, чеснок, укроп и прочую растительность, вновь облаченный в свой светлый шерстяной крупновязанный свитер Зено, сладко кряхтя, принялся готовить роскошный ужин. Методику приготовления конбаура из горного козла и особенности взрезания живой скотине сердца и кишечника с дальнейшей целью наполнения последнего свежей кровью, вынимания, отваривания и употребления он освещал обстоятельно и не спеша («В мертвом козлу кровь не бежит, вот ведь беда…»). Тонкости взрезания каким-то образом сочетались с тонкостями накрывания на стол, которые на сонный взгляд Гонгоры сводились в конечном счете к нехитрому тезису: «Голодный – съест». Есть это цивилизованный желудок в самом деле стал бы только голодным. Съезжая по некой известной ему аналогии с гастрономических сложностей на события будней, дед развлекал окружение рассказом об одном старом эвенке, чьем-то соседе Олле, имевшем обыкновение прямо с утра, когда весь лес еще спит, вывалив на крыльцо