уйти подальше от местечка влюблённых.
– Ты чего? – спросила Светка, семеня за мной.
– А ты чего? – ответил я. – Тебе обязательно надо было съёрничать?
– А тебе что, завидно, да? – Светка остановилась, хитро улыбаясь.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, тому парню, – она мотнула головой в сторону лавки влюблённых. – Он сейчас, поди, уже целуется.
– Ну и пусть целуется, если подружка не против.
– Небось, тебе тоже хочется, а? – Светка кокетливо состроила глазки.
– Хочется, – не стал кривить я душой. – Но я знаю, что нам ещё рано. Но вот года через три ты у меня уже не отвертишься.
– Ты так думаешь?
– Уверен!
Светка задорно рассмеялась, но потом вдруг замолчала и сказала:
– Смотри, я ведь это тебе припомню.
– Ага, – подхватил я её шутливый тон, – напомни мне, пожалуйста, а то вдруг забуду.
– Я тебе забуду!
Она больно дёрнула меня за руку и хотела состроить грозную мину, но у неё не получилось, и тогда она опять рассмеялась.
И мы радостные и довольные, грызя яблоки, пошли гулять по территории, наивно полагая, что впереди нас ждёт счастливое будущее, лишённое всевозможных соблазнов, испытаний, трудностей и невзгод. А, впрочем, что ещё можно было ожидать от тринадцатилетних? Вернее, это Светке было тринадцать. А мне-то тринадцать исполнится лишь через два месяца.
Когда начало темнеть, Светка засобиралась домой. Я проводил её до ворот. Мы там постояли молча несколько минут, потом она сказала: «Пока!» и вышла.
– Пока! – крикнул я в ответ, не скрывая сожаления.
Светка удивлённо обернулась. Я сконфуженно улыбнулся ей и, чтобы сгладить промашку, помахал рукой. Она тоже махнула и пошла дальше. А я смотрел ей в след до тех пор, пока она не исчезла.
На следующий день, к моей великой радости, Светка снова пришла. И на другой день тоже. И так каждый день до моего выздоровления. Мы брались за руки и до вечера бродили по территории больничного комплекса или сидели на лавочке для влюблённых, если та была свободна, и без конца говорили, говорили, говорили. Особенно, Светка. Наверное, старалась наверстать упущенное. Ещё бы, мы ведь не разговаривали с ней почти восемь месяцев! А я её слушал и чувствовал, как вместе с её словами в меня входили умиротворённость и радость. Так меня снова посетило счастье и как яркий солнечный день заполнило душу теплом и светом.
Накануне выписки я предупредил её, что это наша последняя встреча. До школы оставалось всего три дня. Надо было приготовить всё к учёбе и, главное, успеть наиграться за столь короткий срок. Потом уже будет некогда. Шестой класс – это тебе не пятый. Больше предметов, больше требований, больше спроса, а, значит, больше нагрузки. Когда тут играть-то? Разумеется, про игры я ни слова не сказал, но вот про подготовку к учебному году – всё, что думал. Светка и сама это прекрасно понимала – ведь я пролежал в больнице больше месяца и, естественно,