Басти Родригез-Иньюригарро

В эфире Шорох. Стихи … – 2024


Скачать книгу

и он скоро поймёт:

      счастье – лишь сон. Дёготь, не мёд,

      морщусь, но пью, он – стрекоза,

      что муравью режет глаза,

      не признаёт: осень – пора

      и умолять, и умирать.

      Пела, зараза, ну а теперь —

      пляшет».

      Жизнь – это сон, что за беда

      ждать?

      Можешь взрослеть, можешь ворчать,

      и, на досуге, думая: «Он…»,

      тихо сыграть

      в ящик.

      водяная пыль

      Его дорога уткнулась в лес.

      Не ждал ни ужасов, ни чудес,

      хоть меж деревьями нет тропы,

      где на коре водяная пыль,

      на ветках – гроздья сырых миров,

      один сорвётся – отравит ров.

      Свивая кольца, спешить куда?

      Тобой смеётся сама вода,

      а в ней осколки несчётных мест,

      чей вечный морок – бескрайний лес.

      Прозрачен ров, но не видно дна,

      деревья вздрогнули. «Жизнь одна», —

      вошедший замер. В ответ: «Забудь,

      зачем слезами отметил путь

      от зимних бдений до летних снов,

      где шаг последний – в бездонный ров».

      Он лёг на камень и вниз глядел,

      припав губами к твоей воде.

      Качнулась чётками гроздь плодов.

      Один сорвётся – наполнит ров

      текучий танец удач и бед,

      чужак протянет ладонь к тебе,

      но ты не трогай, на тихий звон

      не той дорогой уйдёт не он.

      Ныряя глубже косым лучом,

      шагов не слушай – ты ни при чём.

      Придя без страха и без тропы,

      он сам вдыхал водяную пыль;

      не первый гость засмотрелся в ров,

      где зрели гроздья твоих миров.

      Свивая кольца, спешить куда?

      Тобой смеётся сама вода,

      в которой блики далёких мест,

      чей вечный голод – бескрайний лес.

      давай от сердца

      Давай про родину и детство,

      про каждый день, давай от сердца,

      захочешь жить – начнёшь вертеться

      по кругу дом-работа-дом

      не только телом, но и словом,

      не всем доступное – не клёво,

      а против лома нет приёма,

      и глухота сойдёт за лом.

      Какое прошлое, помилуй,

      без фильтра тёмное, как пиво?

      Тебе семнадцать лет от силы,

      а если больше – сам дурак.

      Где бунт безвредно-ювенильный,

      подъезды, снег, миазмы гнили

      и молока, что примирило

      с родным унынием двора?

      Да мне не влом, могу про детство,

      про шёпот стен, могу раздеться

      до коллапса́ра в зоне сердца,

      не будет мало никому:

      придётся щуриться, не веря,

      задраить люки, окна, двери

      и уши, превращая череп

      в подлодку, крепость и тюрьму.

      Нет, мне не влом: в мои подъезды

      огни болотные пролезли,

      под грохот рельсово-железный

      пацан в пальто на проводах

      грызёт фонарь, в рюкзак не суйся:

      застрянешь пальцем – не отпустит

      и съест