схватился за нож.
Всё это было нереально. Сказочно. Фантастично.
Если бы он продолжил смотреть эту программу, ее ведущий начал бы подробно излагать ему суть методики, благодаря которой он мог научиться контролировать свое настроение. Это было ясно, как день. Это было именно то, к чему он стремился долгие годы. Чего он жаждал, о чем думал, о чем мечтал.
Всё это было нереально. Скорее всего, он находился в осознанном сне. Когда-то он читал и даже практиковал нечто подобное. Правда, безрезультатно.
Самой важной особенностью осознанных снов, насколько он помнил, являлась полная реалистичность, а в иных случаях и гиперреалистичность всего того, что происходило со спящим. Пока что всё подтверждалось.
Матвей посмотрел на нож. Второй особенностью осознанных сновидений являлась полная безнаказанность совершаемых внутри сна поступков, что в глобальном смысле можно было охарактеризовать вседозволенностью и бессмертием. Последнее обстоятельство напрямую вытекало из самого понятия "Сон", означавшего, что он мог сделать с собой что угодно и не опасаться последствий…
Нож блестел в холодном свете телевизионных мерцаний. Его мысли были спокойны и размеренны. Он мог проверить свою теорию здесь и сейчас, но было абсолютно понятно, что он не сделает этого. Ведь боль и страдания будут реальными, а в худшем случае еще и гиперреальными. Даже если он был уверен, что прямо сейчас находится на кожаном диване в каморке охранника, проверять эту версию таким экстремальным способом было таким же безумием, как и всё остальное. Даже если очень хотелось. А ему действительно очень хотелось разобраться в этом вопросе. Как вдруг…
– Ну конечно, как я мог забыть, – Матвей отбросил нож в сторону и жадно посмотрел на свои руки.
Еще один закон осознанных сновидений гласил, что во сне можно было мгновенно реализовать любое намерение. Абсолютно любое. Матвей раскрыл ладони и представил, как в них появляются мандарины…
В ладонях ничего не появилось.
– Возможно, нужно произнести это вслух, – он закрыл глаза и сосредоточился, – пускай на диване рядом со мной появится корзина с мандаринами!
Он эффектно щелкнул пальцами, но ничего не произошло. От слова совсем. Матвей посмотрел на нож, брошенный на ковер, и вздрогнул. Всё его тело пронзила острая судорога осознания. Он ведь действительно секунду назад был в шаге от того, чтобы навредить себе. В самом прямом смысле навредить. Он легкомысленно намеревался пырнуть себя в живот или грудь. Ему стало тяжело дышать. Что, черт возьми, с ним происходило?!
Он снова повалился на ковер с немым грохотом. Схватившись за горло, попытался справиться с удушьем, но в какой-то момент понял, что именно его руки заставляют его задыхаться. Он резко убрал их от горла, закрыл глаза и начал глубоко дышать…
– Дыши, дыши, дыши, – мелодично проговаривал он вслух, успокаивая самого себя.
Прошло какое-то время. Может быть полчаса. Его дыхание стало ровным