Значит не все лохи.
– Ну переиграл, гражданин начальник, признаюсь, переиграл. Сам виноват. За это и расплачиваюсь. Надо было раньше валить отсюда.
– И что же тебе помешало?
– Как всегда, жадность. Хотел напоследок куш приличный сорвать. Я же практически подписал в ряде предприятий документы по перечислению финансовых средств на строительство мемориала погибшим воинам в Чечне. Счет в банке открыл. Хе-хе-хе…
– М-да… Андрей Александрович, был бы я милиционером, то обязательно в какую-нибудь ветеранскую организацию сообщил бы о том, как ты деньги зарабатываешь.
– Пустое, Андрей Юрьевич, вы что думаете, они другими путями себе благосостояние делают? Примерно так же, как и я. Только они лицо юридическое, а я – физическое. Независимое. Иными словами, не делюсь ни с кем.
– Ну ты же эксплуатируешь чувство сострадания. Это как-то не по-людски. Не по-человечески.
– Это мое ноу-хау, – усмехнулся Левин. – И знаешь, гражданин начальник, я тебе скажу, что пока существуют войны, всегда будут люди, которые без труда будут зарабатывать на них деньги. На смерти, сострадании и горе. Разве это плохо?
– Плохо. Очень плохо.
– А ты, Юрьевич, философски на это посмотри. Во время войны промышленность развивается. Народ сплачивается, все работают на победу. Появляются деньги. И как сказывали глубокоуважаемые мною Ильф и Петров: «Раз в стране бродят какие-то денежные знаки, то должны быть люди, у которых их много». И здесь появляюсь я – человек со следами войны, и аккуратно забираю часть из них. При этом богатеи получают удовольствие. И мне хорошо, да и им тоже. Так, что товарищ подполковник, у каждого человека своя правда, – Левин ехидно улыбнулся.
Куда ни посмотришь, везде каменные горы с острыми выступами, отвесными крутыми склонами, которые под лучами красного опускающегося за горизонт солнца напоминают безжизненный марсианский пейзаж.
Солнце палило так, что казалось – земля раскалилась. Ни малейшего дуновения ветерка, которое заставило бы шелохнуться закрепившуюся в расщелинах скал траву. Все застыло в неподвижности. Камни стонали от пекла. Август обрушился на горный массив Памира с убежденностью в своей правоте. Невозможно было представить себе, чтобы на эту местность когда-нибудь мог бы пролиться дождь, как и вообразить, чтобы обитавшие здесь животные и растения могли найти под этим испепеляющим солнцем и высохшим небом хоть какой-нибудь корм. В это время здешняя земля была обречена гореть. И она горела…
После неожиданного налета авиации лагерь таджикской оппозиции, располагавшийся в приграничном с Афганистаном районе, был полностью уничтожен. Повсюду валялись изуродованные трупы и части человеческих тел. Кровь быстро застывала на скальных породах, делая их темно-бурыми.
Абдула лежал скорчившись, прижав руки животу. На бледном лице застыло удивление. Настоящая боль еще не пришла, и он лежал тихо, глядя прямо перед