главное, не тушуйся. Дядя твой, хоть и с тяжёлым характером, а человек неплохой. Думаю, вы с ним поладите.
– Твои слова да богу в уши.
– Но если не сложится, приезжай. Чем смогу – помогу. Уж точно побираться не придётся.
– И тебе удачи, Пётр. Ещё свидимся.
Дорога в усадьбу шла через лес. Суровый такой, дикий. Ели до неба, сосны, мох с веток, как длинные бороды. Может, хоть здесь медведи водятся? За столько дней в России так ни одного и не увидел.
Лес кончился, и мы выехали на пригорок. Экипаж остановился, и я услышал, как возница спрыгнул на землю.
– Константин Платонович, посмотрите!
Я открыл дверь экипажа и вышел наружу. Котёнок, занявший место Боброва, открыл один глаз, посмотрел, куда это я, и снова задремал.
– Вот она, усадьба.
Кузьма показал рукой, хотя ошибиться было сложно. Двухэтажный каменный дом с башенками, колоннами на входе и высоким шпилем. Флюгер на шпиле изображал фигуру с косой в руке.
– А вон там, рядом, деревня.
– Как называется?
– Злобино, ваш благородие. Как и усадьба.
А чего я, собственно, хотел? Как может называться деревня, хозяин которой настроил против себя всю округу? Не Добренькое же!
– Ваш благородие, Константин Платонович, – Кузьма теребил в руках шапку и смотрел куда-то вбок.
– Говори, не размазывай.
– Вы на Василия Фёдоровича не обижайтесь, ежели он злиться будет. Сами понимаете, уже два года, как с постели встать не может.
Я хмыкнул. Да, несладкая жизнь у дяди.
– Он человек душевный, добрый по-своему. Ну, палкой огреет в сердцах, ну, выпороть велит. А недоимки в засуху всем прощал. И детей всегда одаривал в Рождество, никого не забывал. Сердце у него слабое, как поругается, так болеет потом. Вы уж помягче с ним, соглашайтесь, что он скажет.
Ты смотри, каков дядя – крепостные-то за него горой, в обиду не дадут.
– Не бойся, Кузьма, с дядей конфликтовать я не намерен. Едем, устал я путешествовать.
Экипаж вкатился в имение. Кузьма ловко остановился прямо перед парадным входом и открыл мне дверь. И я наконец-то почувствовал – доехал. Всё, в ближайшее время никаких поездок.
Первым на улицу вылетел рыжий Мурзилка и стрелой умчался по своим делам. Похоже, ему тоже надоела тряска в экипаже.
Я выпрыгнул наружу и потянулся. Хорошо-то как! Солнышко из-за облаков выглянуло, птички верещат, ветерок тёплый.
Пока я осматривался, из дома вышла целая делегация. Высокий мужчина в чёрной ливрее, пожилая орка с щербатым клыком и щупленький старичок с хитрым прищуром и острыми эльфийскими ушами.
– Добро пожаловать, Константин Платонович! – Высокий поклонился. – А мы уже заждались. Прошу вас, проходите, сейчас будем подавать обед.
– А Василий Фёдорович?
– Ему нездоровится, он не велел никого к себе пускать.
– Даже меня?
– Никого, – высокий развёл руками. – Прошу вас, откушайте с дороги. Водочку будете? Настоечку? Настасья, – он указал на орку, – ключница, делает