И важно, чтобы слушающий не просто узнал тот или иной словесный сигнал, а правильно его понял[123].
При этом одни из упомянутых нами авторов склонны понимать под паттернами вербальной коммуникации те или иные приемы риторического воздействия на аудиторию (построение ассоциаций, использование пресуппозиций и т. д.), обязательно находящие выражение в определенных лингвистических конструкциях, а другие – сами эти конструкции, конкретные языковые элементы в речи политика. Это заставляет нас лишний раз подчеркнуть неоднозначность самого термина «паттерн» в коммуникативных исследованиях и сделать вывод о недостаточно устоявшемся его общем понимании.
Сформулируем сразу предлагаемую в рамках нашего исследования концепцию. Во-первых, нам представляется, что вести анализ речевой деятельности политиков сегодня целесообразно с позиций ее паттернизации, то есть наличия в политической риторике не просто отдельных ключевых слов или нишевых идеологических сфер, а повторяющегося «узора» смыслов, семантических матриц, запрограммированных на определенное воздействие на аудиторию и находящих выражение в повторяющихся лингвистических конструкциях в речи политика. Во-вторых, мы исходим из предположения, что эти матрицы могут быть тесно связаны с культурным контекстом и зачастую носят архетипический характер, а соответственно, позволяют апеллировать к самым глубинным структурам сознания слушателя. Более того: они позволяют еще и обнаружить, выявить неосознаваемые либо намеренно скрытые подлинные идеи, устремления, ценности самого политика, ибо «субъект, достигнувший высот власти и кажущийся со стороны и самому себе рациональным, контролирующим свои эмоции и чувства и вполне осознающим свои цели, тем не менее, по-прежнему остается под довлеющим влиянием своего собственного бессознательного “второго Я”. Оно по силе воздействия может превосходить, и часто превосходит, его разум, знания и опыт, а также знания и опыт советников, его окружающих»[124].
Необходимо напомнить, что взаимосвязь, соположение рядом концептов «архетип» и «паттерн» сами по себе закономерны; по классическому определению, «архетипы – непредставимые сами по себе, они свидетельствуют о себе в сознании лишь посредством некоторых проявлений, а именно в качестве архетипических образов и идей. Это коллективные универсальные паттерны (модели, схемы) или мотивы, возникающие из коллективного бессознательного и являющиеся основным содержанием религий, мифологий, легенд и сказок»[125]. Новым поворотом можно считать лишь поиск особых риторических паттернов в политической коммуникации, а также обнаружение их архетипического характера, диктующего или нарушающего создание определенного образа лидера. Однако при этом возникают два взаимосвязанных и достаточно дискуссионных вопроса. Первый из них связан с тем, можем ли мы в принципе говорить о корректном переносе понятия «архетипическое», его бессознательных