старался быть похожим на них.
К сорока годам Парфир ничего не достиг. Было кое-что местечкового масштаба, мизерное: публикация по блату там, ничего не значащая премия литературного междусобойчика здесь… Но больше – ничего. И, конечно, это его грызло, выедало сердце… да что там, все внутренности, будто поселившаяся в груди прожорливая крыса, которую неизменно морили голодом.
А ведь быть известным, успешным, талантливым так… престижно. Так важно – и уже привычно, для многих. Вот и Парфир вовсе не пытался оградиться от соблазнов и поступал как те самые многие. Воровал, врал, науськивал, занимался подлогами… В общем, жил жизнью обычного человека. И до остервенения, до пропажи аппетита желал, мечтал быть похожим на великих или хотя бы известных – не имея к тому ни таланта, ни малейшей предрасположенности.
Однако следом наступила сегодняшняя ночь.
Впрочем, прежде чем она объяла тёмным нутром большой город (к слову, отнюдь не родной для Парфира), целый день псевдописатель трудился, что называется, в поте лица – настолько, насколько мог, а мог он плохо; перепечатывал чужие мысли и идеи. Наибольшее внимание уделял он тому, чтобы краденое не удалось распознать с первого взгляда. В дело вступала не фантазия, а инстинкт самосохранения, желание уберечь те убогие достижения, которые хранились в его метафорической и метафорически очень хрупкой свинье-копилке. Разумеется, это бесполезно, потому что аудитория делится на три группы: одним наплевать на плагиат, другие (такие же плагиаторы в основном) его поддерживают, а третьи – как раз те, у кого идеи, персонажи, сюжет украдены. Хотя пока Парфиру везло. Пока он не попадался на своём мелком, но по дням становившемся всё более наглым и отчаянным воровстве.
Парфир «писал» очередной ужастик, про рыцаря-маньяка, который попал в наше время и, видимо от негодования и отчаяния, косил всех направо и налево. Плагиатор – сорокалетний мужик без семьи и чётких перспектив – получал удовольствие, главным образом моральное, от кражи сюжетных линий вроде этой. Пожалуй, сам факт испытываемого удовлетворения был важнее, чем «произведение», которое получалось в итоге, и его судьба.
На сей раз жертвой алчного графомана стал, как говорится, широко известный в узких кругах писатель – Гавриил Годин. Из-под пера Година выходили не только рассказы ужасов, но и они в том числе. К тому же Парфира интересовали исключительно ужастики – видимо, в силу ограниченности той самой почти отсутствующей фантазии. И если он усматривал у кого-то в фэнтези-рассказе или в научно-фантастическом романе подходящие образы и сюжетные ветки, то «заимствовал» их не стесняясь. Чего стесняться-то? Всё ведь придумано ещё греками; нет ничего нового под Луной; сюжетов ограниченное количество; и так далее, и до бесконечности. А кроме того – и самое главное, – никто ничего не докажет. Потащит Парфира в суд? Да бросьте!.. Была пара прецедентов, когда разгневанные авторы писали Парфиру в социальных сетях полные неудержимой ярости и праведного негодования сообщения, но – клик-клик мышкой, и авторы заблокированы, и вот уже писать ему