мешала жить.
Первые дни мая, как обычно, выдались суматошными. Люди и оборотни славили Ясменя-Громовержца, владыку молний, и это значило, что у силовых структур, спасателей и огнеборцев будут дежурства с двойной, а то и с тройной нагрузкой. На юге Ясмень-Громовержец открывал ярмарочный сезон, на площадях ставили Майские Деревья, собирали на том же железном основании, что и городские елки, только вместо елок и можжевельника втыкали сухие ветки. Их увешивали бумажными фонариками, разноцветными лентами, флажками, калачами и связками пряников и баранок. Это было не только украшение, но и гадание – селяне и пасечники издавна по подношению определяли, мирно ли настроен Громовержец, к чему готовиться. Если баранки просыхали под майским солнцем, их несли к ближайшей реке или полноводному ручью – обязательно к проточной воде, не к озеру – отплетали полевыми цветами и отправляли по течению, отпуская зимние холода и беды. А если грозовой дождь размачивал хлебные дары, испорченную сушку закапывали на краях полей и огородов, веруя, что она притянет скудную летнюю влагу.
Ни силовики, ни огнеборцы на праздники не гадали. И без гаданий было известно, что ярмарки и народные гулянья на площадях закончатся беспорядочными фейерверками, после которых огнеборцам придется тушить квартиры и балконы, загоревшиеся от рикошета, проливать тлеющие деревья и траву, а патрульные полицейские будут разнимать драки и ловить карманников. Да и группам быстрого реагирования найдется работа – алкоголь и атмосфера вседозволенности усугубят порочные наклонности и подтолкнут людей и оборотней к противоправным поступкам.
Ярмил вышел на сдвоенное дежурство, после которого планировал уйти в короткий отпуск и поехать к деду Зиновию в Метелицу. Дарина и Гвидон тоже собирались навестить родителей после праздника – в общине всегда пекли много всяких вкусностей, и можно было подъедать пироги целую неделю, разогревая в микроволновке и запивая вкусным молоком из Ежовки.
Первая неприятность случилась в первые сутки – двое волков попытались в открытую ограбить часовню Хлебодарной, выгребая пожертвования из ящиков, стоявших возле чаш и статуэток лис и шакалов. Группа Ярмила выехала на вызов, похитители были задержаны прямо возле часовни. И все бы ничего, но Ярмил сильно вывихнул плечо – остановил машину, на которой похитители собирались скрыться с места происшествия. Ухватился за дверцу автомобиля, за раму открытого окна, придержал, не позволяя газующей машине сдвинуться, а тут и товарищи подоспели.
Он не пошел в медпункт, потому что там и без него был завал – в другую группу какой-то сумасшедший кладоискатель кинул допотопную, но все еще смертоносную гранату. Гвидон отстранял волков по состоянию здоровья, вызывал замену, но личного состава все рано не хватало, и Ярмил промолчал. Решил, что вывих пройдет сам по себе, волк в Метелице отлежится и залечит травму. Так бы и вышло, но на вторые сутки он гнался за пронырливым лисом, сорвавшим с женщины золотую цепочку, неудачно спрыгнул с крыши и усугубил незалеченный