своё право и своё особое положение при дворе. Он достоин почестей. И бог даст, добудет славу королевству. А в чём моя слава? Так и буду прихвостнем у старого конунга?».
Молодой человек потемнел лицом. «Вдобавок жирная голландская свинья отняла мою любовь, чтобы глумиться над ней… Все знают, брак этот – чистый расчёт датского и голландского дворов. Отец мечтает о былой славе королевства. Амстердам хочет остепенить борова. Бедная, бедная звёздочка… Нет! Не бедная. Она не должна была соглашаться выходить замуж по расчёту… Так пусть же все получат, что заслуживают!».
Воспалённый блуждающий взгляд проводил длинную волну до самого берега. Меловое дно превращало воду на мелководье в непрозрачное молочно-зелёное стекло, напоминавшее штофы в трактире у Локи.
Юноша резко соскочил с валуна и, не глядя по сторонам, прошёл метрах в десяти от своей избранницы не чая в сторону неминуемой гибели. Хорошо сложённую широкоплечую фигуру съедали сумерки и поглощала тьма. Мгла не сразу справилась с вольными кудрями цвета янтаря.
Глава 2
Пока отвергнутый, как он думал, набирался пивом в трактире: засыпал на жирных от сала досках стола и снова требовал штоф. Пока не надоел всем жалобами на несговорчивую судьбу и, наконец, не оказался в кольцах Орма с «Пинты» – его «звёздочка», откинувшись в угол кареты с гербом чужого двора, пыталась уснуть.
Слабые рессоры не спасали путешественников от толчков, когда колёса спотыкались об усыпавшие дорогу камни. Карету мотало из стороны в сторону. Зеф выходил блевать на обочину. Он скучал в поиске забавы. Поймал муху и раздавил ногтем на стекле. Долго рассматривал жёлтую каплю, а после, обращаясь в пустоту, пробормотал: «В этом салопе ты меня не возбуждаешь. Но неужели и под твоей нежной кожей вот такая же гадость? Он брезгливо скривился и ткнул грязным пальцем в лицо молоденькой жены. Захохотал, тут же лукаво взглянул и ласково улыбнулся: «Что, если я раздавлю тебя, как эту тварь?»
Перепуганная Гутрун вжалась в подушки сиденья и перестала дышать.
«Да ладно, вначале мы порезвимся. Ты же не против, птенчик?» – толстяк дурашливо ущипнул её за щёку…
Наконец, на зелёном бархате склона, в излучине реки, показалось родовое гнездо герцогов Нассау. Вдовствующая герцогиня Лизбет ладонью подняла за подбородок голову невестки и благословила: «Если ты научишься угождать капризам моего сына, будешь жить долго и счастливо». Её глазки между пухлыми складками век доброжелательно поблёскивали.
Долгий путь в Голландию измотал путников. Им дали отоспаться, принять ванну и отправили на супружескую половину.
Покинутый родной дом, бесконечные унылые, чужие равнины, насупившийся молчаливый супруг – всё вместе впервые заставило девушку усомниться в разумности королевского решения и почувствовать себя пленницей. Мятущейся душе и пешке в политическом альянсе равнодушно внимали толстые стены чужой крепости.
Зато