завладела чем-то сногсшибательным и отдает себе в этом отчет. Она готовила его к встрече со шкатулкой. Неужели сегодня, гадает Джо, тот знаменательный день?
Он открывает шкатулку. Голгофа пружин и зубчатых колес. В уме он принимается быстро их собирать: так, вот ось, да, главная пружина идет сюда, это явно часть корпуса и… бог ты мой. Сколько же здесь пыли, окалины, лишних колес и прочего мусора. Очень неопрятно. Но все вместе, сам механизм, да, превосходная работа: начало двадцатого века, судя по стилю и материалам, однако система кулачков весьма изощренная. Чувствуется рука мастера, штучный экземпляр, за такие всегда платят больше, особенно если мастер именитый и его удается установить. В то же время это совсем не то, чего он ожидал, пусть он и понятия не имел, чего ждать.
Джо смеется – тихонько, дабы не разбудить собачий вулкан, посапывающий у него между ног.
– Замечательное изделие. Вы ведь понимаете, что оно стоит немалых денег?
– Неужели? – говорит Эди Банистер. – Думаете, надо застраховать?
– Не помешает. В хороший день такие автоматы могут уйти с молотка за несколько тысяч.
Он глубокомысленно кивает. В плохой день они тухнут на складе аукционного дома как лежалая рыба, но не суть.
– Починить можете? – спрашивает Эди Банистер, и Джо, стряхнув разочарование, отвечает, что да, разумеется, может.
– Прямо сейчас? – спрашивает она, и опять-таки да, инструменты у него с собой, он никогда не выходит без них из дома.
Зажим на гибкой ноге для фиксации корпуса. Еще один – вместо третьей руки. Натяжные планки. Собственно, здесь почти ничего не повреждено – такое ощущение, что кто-то нарочно разобрал механизм, притом бережно. Взы-взык, как говорится, и готово, вот только… уф. Одной детали не хватает – этого следовало ожидать, не так ли? Движения ног при ходьбе должны быть взаимосвязаны… ха! Благодаря такому механизму штуковина могла ходить почти как человек. Неплохо, очень неплохо, вещица явно опередила свое время. По телевизору показывали робота, устроенного похожим образом, и он считается великим достижением науки и техники. А это, быть может, прототип… Несомненно, где-то сейчас переворачивается в гробу один очень злой мастер.
Джо вопросительно взглядывает на Эди, спрашивая разрешения, включает крошечную паяльную лампу, нагревает полоску металла и закручивает, плоит, складывает. Взы-взык опять. Дует, плоит еще раз. Да, вот так, загнем сюда и… Вуаля. Consumatum est,[2] как сказала бы матушка.
Джо поднимает глаза: Эди наблюдает за ним, или, быть может, созерцает издали собственную жизнь. Ее лицо недвижно, и на один кошмарный миг ему приходит мысль, что она испустила дух. Затем старушка вздрагивает, жеманно улыбается, говорит «спасибо», заводит солдатика и отправляет его маршировать по столу, трубя в трубу и сминая скатерть маленькими, подбитыми гвоздями сапогами.
Зловещая псина, навострив уши-обрубки, незряче пялит на Джо свои стеклянные глазки. «Есть