она поддерживала связь при помощи верчения стола[15].
Если не обращать внимания на эту невинную манию, то это была знатная старая дева, добродетели и познаниям в науках которой Фанни часто во всеуслышание отдавала должное.
За столом мадемуазель Эльер оказалась рядом с Сен-Фирменом и строго пожурила его; но зловредный нотариус не оставил полученный нагоняй без ответа и постарался вновь поднять ее на смех. Повысив голос, он попросил соседку по столу передать его извинения месье Буонапарте, потому что не хотел обидеть никого из обитателей потустороннего мира, ибо, как объяснил нотариус, он достаточно благоразумен и знает, что призраки, а особенно призраки великих людей, очень мстительны и обычно не понимают шуток.
Крайне уязвленная грубыми насмешками ехидного нотариуса, который, сам ни во что не веря, пытался выставить ее дурочкой, бедная мадемуазель Эльер не знала, куда деваться.
Своевременно, с всегда присущим ей тактом, Фанни призвала на помощь учительнице доктора Мутье, который, как и полагалось стороннику школы Нанси, был подкован во всем, что касалось вертящихся столов, медиумов, духов и призраков.
– А вы сами занимались столоверчением, доктор?
– Ну разумеется, это очень приятное времяпрепровождение.
Казалось, доктор подсмеивался над самим собой, хотя и уверял, что общение с потусторонним миром возможно. Бесспорно, он защищал явления духов с таким изяществом, что насмешливым умникам, с налета отрицающим загробную жизнь и знаки, посылаемые из иного мира, было непросто его переубедить.
– Прошли те времена, когда мы, врачи, верили только в то, что открывалось нам с помощью скальпеля! Такие умы, как Шарко[16]…
– А разве Шарко при жизни не беседовал с Наполеоном Первым? – спросил, хихикая, бестактный Сен-Фирмен.
– Давайте говорить серьезно, – ответил доктор.
– Не! Нет! – возразили гости, – только не серьезно!..
Другие, напротив, поддержали оратора.
– Но послушайте, вы же христиане; верите ли вы – скажите: да или нет – в бессмертие души? Когда же вы, подобно месье Сен-Фирмену, успели стать жертвами грубого материализма, и из-за этого материализма он не понимает, что форма вещей и существ является всего лишь видимостью, изменяющейся в зависимости от чувств и восприятия каждого из нас? Форма может исчезнуть, видимая оболочка может разрушиться, но сущность, которой они придают внешнюю форму, не исчезает вместе с ними, а раз она продолжает существовать, значит, она может дать о себе знать…
– С помощью верчения столов! – с иронией промолвил Жак.
– Почему бы и нет?.. Посредством ударов, стуков, перемещения видимых предметов мы узнаем о существовании невидимой материи.
– Дом с привидениями! – воскликнул кто-то. – Бррр… доктор! Вы нас пугаете!..
– Прочь, Мефистофель!.. – не унимаясь, воскликнул Жак. – Посмотрите на нашего бесподобного, добрейшего Мутье, и скажите мне, можно ли заподозрить этого человека в