до предельных значений.
Какое число это было… три тысячи… четыре… пять… десять?.. Или двадцать?
– Не удержу, – согласился отец, – но всё равно не могу тебя отпустить. Возможно, во время нашего боя ты передумаешь. Я оставляю себе надежду. Больше у меня ничего не осталось, ты же знаешь.
Драться с отцом – последнее, чего мне хотелось.
Одно дело – Оракул Тарэта, которого я ненавидел уже давно. Мало того, что он повторно собирался сделать меня рабом, так в придачу его помощники чуть не скормили Джанко моему волку, чтобы в итоге притащить меня к отцу. Эти уроды не гнушались ничем.
Но отец…
Мы продолжали смотреть друг на друга, и ни один не решался ударить первым. Только и отступать никто не собирался: мой отец был таким же упёртым, как я. И уж если он вбил себе в голову идею, то вряд ли от неё откажется. Если бы он легко отказывался от своих убеждений, то вряд ли стал бы гениальным врачом.
– Если ты сейчас уйдёшь, сынок, то всё рухнет, – сказал он как можно спокойнее и почти без напора. – Тогда всё, чего я так долго добивался, потеряет смысл.
– Найди другой, – бросил я и снова покосился на меч, что лежал на полу.
Он будто сам просился в руку, мерцал красными прожилинами на клинке и сиял камнем на рукояти.
– Пройдёт время, и ты поймёшь меня, Кири…
На этом наш разговор завершился.
Мы ударили одновременно.
Он швырнул в меня всё, что находилось в комнате – стол, тумбу, кресло с цепями – а я вскинул руку и прочитал молитву ослепления.
От моей ладони сверкнула молния Бартла, но на этот раз не жёлтая, а красная. Удар усилился фагнумом и сшиб отца с ног, а потом меня и самого снесло в сторону – кресло вжало моё тело в стену, а цепи будто ожили, тут же скрутив меня по рукам и ногам. Стальные перчатки начали надеваться на пальцы, собираясь снова их сковать.
Меня подняло к потолку и стянуло так, что я закричал.
Отец стоял внизу, ослепший от молитвы, но всё равно управлял мной вместе с креслом. Его телекинез был настолько силён, что даже звенья цепей, что я разгибал силой рук, снова сгибались обратно и окутывали меня ещё больнее.
– Останься со мной, сынок! – крикнул отец. – Больше никаких Жрецов не будет! Не будет цепей! Только останься! Останься!
После всего, что он со мной сделал, я не верил ни одному его слову.
Прижатый к потолку и овитый цепями, я принял образ Следопыта, и такого со мной ещё не было: появился не просто зверь, а жаждущий крови хищник.
Рубашка затрещала от напора мускулов, ремень на поясе больно впился в окрепшее тело. От гнева и боли мой внутренний монстр вырвался наружу и начал крушить всё вокруг. С жалобным скрипом цепи порвались и мелкими осколками разлетелись по комнате, будто пули – по стенам пронеслась густая дробь ударов.
Я процарапал потолок когтями, зацепился за него, а затем ухватил падающее кресло. Оно воспламенилось от моей раскалённой брони и тут же полетело в отца. Рухнув вниз, кресло вспыхнуло красным огнём ещё ярче, озарив комнату, ну а я уже карабкался по потолку.
Когти пробивали