всегда говорите людям то, что думаете о них?
Не всегда людям можно сказать то, что ты знаешь, не говоря уже о том, что думаешь. Нужно точно понимать, что от сказанного тобой будет польза. Разве врач будет говорить больному раком, что у него рак? Сказать такое – это все равно, что подписать смертный приговор. Человек будет чахнуть на глазах.
Вам бывает жалко людей?
Конечно, бывает. Даже когда я подписываю приказ об увольнении, я готов его аннулировать на следующий день. Потом успокоюсь, отойду и все равно стараюсь пристроить этого человека.
За что вы можете уволить работника?
За непрофессионализм. Если человек создает видимость работы, ходит ко мне беспрестанно, советуется, а сам не работает, меня это бесит. Надо, чтоб было так: пришел, спросил, ушел. Краткость – сестра таланта. У меня работает шестьсот человек, я же не могу каждому уделять время. Я и так знаю всех дворников, всех санитарок, и знаю, кто на что способен.
Как вы определяете потенциал человека?
Ну, это не сложно. Задаешь пару наводящих вопросов и чувствуешь, куда он плывет. Профессионалу легко узнать любителя. Если я хорошо знаю бизнес и кину вам сейчас пару предложений, а вы на них мне ответите, я пойму, что вы в бизнесе – ноль.
Не надо. Я ничего не понимаю в бизнесе.
А если б вы начали сейчас поддакивать или соглашаться, тогда бы я точно подумал, что вы…
Дурочка?
Точно. Если человек не понимает сути, зачем он участвует в разговоре? Невозможно быть настолько совершенным, чтобы уметь поддержать любую беседу. Если я сижу в компании музыкантов или артистов, где я полный профан, то я помалкиваю. Слушаю и молчу. Слушать – это тоже талант.
…Один из друзей Александра Федоровича как-то сказал мне: «Самый главный его талант в том, что он хозяин. Хозяин своей жизни, хозяин своего предприятия. Сколько людей пыталось обустроить этот санаторий на Увильдах, в обкомовские еще времена, и ни у кого не получилось. А у Мицукова получилось…»
Престижный преуспевающий санаторий «Увильды» – это ваше личное достижение?
Естественно. Только мое. И ничье больше. Тогда, в восемьдесят девятом, все профсоюзы говорили: «Пошел ты вон, нам не до тебя», а санаторий стоял пустой, и люди остались без работы и без зарплаты. Было достаточно тяжело из коммунизма прыгать в перестройку. Если б я в тот момент не собрался и не заставил коллектив поверить в себя, ничего бы не получилось. Я говорил, что мы все делаем правильно: драим территорию, мотаемся по всей стране в поисках потенциальных покупателей, делаем ремонты. Я сказал: через шесть месяцев вы получите зарплату.
Получили?
Получили. И теперь получают ее стабильно в течение десяти лет. В прошлом году мне предложили должность в министерстве в Москве, но я отказался, потому что понял, что не смогу оставить санаторий.
С санаторием не можете