никому не нужной, всеми забытой, брошенной на произвол судьбы, на погибель… В этот момент – нет рядом никого и ничего! Только темнота и одиночество! И я вдруг начинаю страстно молить про себя: «Господи! Будь со мной!.. Ты мне так нужен!.. Не покидай меня!..» И вдруг чувствую словно бы чье-то едва уловимое дыхание ли, присутствие ли – не знаю. Ощущаю что-то необъяснимое… И мне становится полегче. А вслед за этим приходит спасительная мысль, что скоро я увижу Марка – и уже точно не буду чувствовать себя такой брошенной…
Но когда мы подъехали к Тверскому суду, оказалось, что нам снова нужно ждать, там снова очередь. Перед нами должно пройти еще несколько процессов… В итоге суд состоялся только около восьми вечера. И в зале заседания кроме участников процесса снова никого не было…
Меня завели в клетку – вместе с моими подельниками, и мне стало дико некомфортно. Прям не по себе! Ведь теперь я и правда была словно бы одна из них. «Но я не одна из них!» – хотелось мне закричать…
До этого момента я была знакома только с одним из них – Виталиком. Двоих других я видела впервые. Это были отец и сын Полянкины. Очень похожие друг на друга невысокого роста мужички. Только один молодой – лет двадцати пяти, а другой старше – лет пятидесяти. Виталик тихо о чем-то с ними переговаривался, почти не обращая внимания на процесс. И все они делали вид, что меня в этой клетке вообще нет. Как бы не замечали…
Когда судья зачитывал постановление о продлении ареста – теперь уже на три месяца, как Тамара и предсказывала, – я упала духом ниже некуда: «Ну все… Это конец… Три месяца! Это так долго! Я не выдержу! Это невозможно выдержать!»
Марк сказал, что он обязательно подаст апелляцию, но, скорее всего, меня оставят под стражей до конца лета. И что он не сможет приходить в «Печатники». Типа в этом нет смысла. Я обреченно кивнула. У меня просто не было больше сил, чтобы продолжать страдать. Я слишком устала за этот бесконечный мучительный день. Мои эмоции закончились…
И вот мы выходим из здания суда на вечернюю улицу. И у самого порога я вдруг вижу Арчи, Андрея, Машу и всех остальных моих друзей – человек двадцать, не меньше. Они так близко! И начинают махать руками и кричать:
– Люда! Держись! Мы с тобой! Борись! Мы тоже делаем все возможное! Все получится! Мы тебя любим!
Конвоиры убыстряют шаг, а мои ребята бегут рядом и все кричат слова поддержки…
У меня, едва я их увидела, буквально перехватило дыхание! И ком подкатил к горлу: я не могла произнести ни слова. И только когда меня заталкивали в «стакан» автозака, я вдруг разревелась – прямо во весь голос. И в этом рыдании было все: и пережитые физические страдания, и разочарование от продления ареста, и отчаяние от того, что я останусь в изоляторе в полном одиночестве до конца лета… Но была и… радость. Невероятная радость и счастье – от того, что мои близкие и друзья меня не забыли! Они тут! Они ждали меня весь этот проклятый день – и дождались, зная, как мне необходимо увидеть любящие лица!