готовый вырваться отказ неловко застрять на моем языке.
Миссис Хейл поворачивается к Уиллу:
– Удивительно, как человек с таким прошлым, как у вас, может насмехаться над его амбициями.
До своего роспуска Парламентом пять лет тому назад Звездная палата успешно использовалась, чтобы подавлять новости о реальном положении дел внутри страны и любое противодействие политике короля Карла. Инакомыслящие, поэты и драматурги превращались в особую категорию врагов. Уильям Принн критиковал королеву Генриетту Марию за участие в придворных маскарадах – и был наказан, оставшись без ушей. А еще ему поставили клеймо на обе щеки. Наверное, Уилл помогал одобрить это решение.
Он разряжает обстановку, блеснув белозубой улыбкой.
– Николас – незаурядный и храбрый человек. Он пошел наперекор меркантильным амбициям, которые были уготованы для него его отцом, потому что захотел стоять на страже закона, а теперь разочарует и меня своей любовью к небылицам.
– Ваша семья работает в торговле? – интересуется миссис Хейл.
– Его отец – купец Фрэнсис Пирс-старший, – уточняет Уилл, пока я смущенно киваю. – А его мать, достопочтенная Софи Пирс, наследница семьи Рейнальд. – Хейлы одобрительно реагируют на имена моих родителей.
– Полагаю, в такой семье у вас есть свобода выбора профессии, – говорит миссис Хейл, но, несмотря на то, что ее лицо смягчилось, я не могу расслабиться. Затем она так же ненавязчиво спрашивает о моем возрасте.
– Семнадцать, – повторяет она за мной, и я вспоминаю шутливую реплику Фрэнсиса: «Возраст, когда уже можно жениться, и профессия, которая не даст ее дочери быстро овдоветь».
Уилл с ухмылкой наблюдает за происходящим.
– Достопочтенная Софи Пирс – моя мачеха, – уточняю я, не желая, чтобы нас посчитали родственниками.
Хейл хмурится.
– Не знал, что ваш отец когда-то овдовел.
Я ощущаю внутри себя вспышку необузданной энергии, которая была присуща Фрэнсису.
– Мой отец был женат лишь однажды. Моя мать умерла. – Есть какое-то привычное утешение в тишине, которая повисает за столом, пока Хейл торопится выпить, чтобы моя незаконнорожденность перестала быть ему столь отвратительной.
– Мне так жаль, – продолжает Альтамия, пока родители с неодобрением на нее смотрят, – что ваша мама умерла.
Откровенность ее признания меня обескураживает. Никто и никогда еще не придавал никакого значения памяти моей матери.
– Спасибо, – бормочу я.
Ее родители перекидываются взглядами, после чего мистер Хейл возвращается к беседе об ассизах:
– Судья Персиваль, вам предстоит присутствовать на судебном заседании над ведьмами.
Миссис Хейл сердито смотрит на мужа, и по ее молчаливому указанию слуга шевелит дрова в камине. У меня намокает лоб, когда языки пламени начинают подбираться к моей спине.
– Парламент не упоминал это дело, когда я принимал его запрос. – Хотя лицо Уилла и спокойно, он вдруг крепко сжимает бокал вина.
– Леди