три раза, а в целом почти перестал так делать. Последний вопрос, который меня крайне удивил, касался моего рисунка «Робокоп».
– Ты хочешь быть роботом?
– Нет, мне нравится быть собой. Робот не может чувствовать мир так же, как человек. В кино он сильно от этого страдает. Он сам хочет снова стать прежним.
Они что-то записали и отпустили меня. В коридоре сидели мама с отцом. Она нервно убирала назад волосы желтой плоской расческой. Когда родителей пригласили в кабинет, мама засунула ее в свой кожаный сапог.
Мне поставили диагноз «детская шизофрения» и признали ребенком-инвалидом. Врачи сказали родителям, что меня необходимо учить базовому самообслуживанию. Пророчили: якобы мне сложно будет жить в обществе без помощи близких. Советовали перевести меня на домашнее обучение.
Я пришел с мамой к классному руководителю – очень доброму и чуткому педагогу. Она спросила меня, готов ли я вернуться в класс. Я ответил, что мне нравится быть в школе со всеми, а дома мне будет скучно учиться. «Не стоит портить будущее ребенку», – сказала учительница. И меня вернули в класс.
Я пропустил полтора месяца учебы и должен был их восполнить, но из-за таблеток мне плохо думалось. Меня освободили от уроков английского языка. В пятом классе я мог бы с самого начала учить немецкий, который считался более легким. Мама боялась прерывать прописанное лечение. По телефону отец сказал ей, что от такой терапии я превращусь в отсталого. Он не хотел быть безучастным и предложил отвезти меня к целительнице. Мама отнеслась к этому скептически, однако была готова прибегнуть к любым методам, кроме таблеток.
Любовь Алексеевна жила в деревне, в часе езды от нашего города. Отцу ее посоветовал сослуживец. После нескольких встреч с ней его дочь престала заикаться. Отец уже обращался к этой женщине с просьбой помочь восстановить отношения с мамой. Она ему отказала, потому что не занималась приворотами.
Отец взял отгул и приехал за нами, чтобы отвезти к целительнице. С заднего сиденья в темноте был виден лишь желтый свет фар на грунтовой дороге. Мама говорила, что отец свернул не туда. Он в ответ обвинял ее: если бы ее родители не позволяли мне смотреть «Фредди Крюгера», я не стал бы таким… По его мнению, фильмы ужасов сломали мне психику. Он всегда находил простые причины всех проблем, не принимая во внимание остальные обстоятельства.
Мы добрались до деревянного зеленого дома. У входа нас встретил молодой мужчина и проводил внутрь. На кухне ждала полная женщина лет пятидесяти. Она жизнерадостно улыбалась. Добрым взглядом окинула меня с головы до ног. Немного поговорила со мной, а потом несколько раз поводила яйцом вокруг моей головы. Разбила его и показала черный желток, затем бросила в печь. Сказала, что нам еще один раз надо приехать. Взяла всего пятьдесят рублей. В следующий раз она сделала то же самое. Потом поставила меня на край комнаты, направляя в мою сторону две загнутые металлические палочки. Они вращались у нее в руках. Она пятилась до другого