чувствовать и видеть так. Первые морщинки в уголках ее глаз, когда она улыбается, едва заметны, но кажутся мне такими милыми и родными. Почему женщины так боятся морщинок? Ведь они подчеркивают индивидуальность, создают особую ауру человека. А что мы видим сейчас у большинства? Натянутую, словно латекс шарика, который должен вот-вот лопнуть, кожу лица с закачанной под нее гиалуроновой кислотой. И от этого все лица становятся настолько однотипными и однообразными, что женщины совершенно перестают запоминаться.
Губы ее произносят слова с такой четкой артикуляцией, что даже еще не включившийся в моем сознании звук ее хрипловатого голоса позволяет мне по этим движениям понять, о чем она говорит.
– …Так что там с вашими научными исследованиями на цитрогипсовом огороде? Мне кажется, что тема возможности утилизации отходов производства лимонной кислоты очень актуальна для нашего региона, или я не права?
– Да, конечно, фиторекультивация по крайней мере гораздо перспективнее, чем закапывание или складирование…
– Понятно, понятно. Ну а как там ваша новая сотрудница?
– Анна…
– Александровна, – подсказывает Ольга Николаевна.
– Очень хорошо. Давно уже не встречал такого одаренного студента. Схватывает на лету, и трудоспособность просто потрясающая, так что я вполне доволен.
– А что же Андрей Петрович, как он себя чувствует? Всё-таки попадание под дождь для многих оказалось смертельным.
– Идет на поправку…
– Очень хорошо. Вы часто бываете здесь?
– Да нет, время от времени забегаю, – словно стесняясь своей глупой слабости приходить сюда каждую неделю в надежде увидеть ее, снова вру я.
– Очень интересно всё-таки заниматься наукой. Новые проекты, задачи и цели, каждый раз научная загадка, которую необходимо решить, никакой рутины и однообразия. Вы, наверное, очень цените свое время, раз даже сюда приехали на машине, а живете ведь где-то совсем недалеко, если мне не изменяет память?
Меня трудно удивить, но это ей удается. Не думал, что она знает, как выглядит мой автомобиль.
– Это же ваша с номером девятьсот шестьдесят пять?
– Да, моя.
– А я вот сюда добиралась пешком… – и она многозначительно замолкает.
Я смотрю в наши пустые чашки и понимаю: партия продолжается, и теперь мой ответный ход. Чего же она хочет, почему так настойчива? А еще эти объятия и эта странная, непонятная мне наблюдательность, которую я раньше у нее не замечал. Преграда в виде наших отношений начальницы и подчиненного разрушена. Является это результатом моих действий или же ее инициативы? Что изменилось?
Любой шахматист может просчитать партию, если четко понимает логику действий противника, но стоит только закрыть от него одну клетку, как возможность прогнозирования ответных действий значительно снижается. А я нахожусь в такой ситуации, когда передо мной открыты всего несколько клеток, и, более того, даже