куда нужно идти. Я срываюсь с места и бегу в указанном направлении. Пробежав метров 20—30 и не найдя подстреленной дичи, шевелю ближний к себе подсолнух, и отец корректирует мое местоположение. Стрелял отец фантастически метко. Рекорд, свидетелем которого я был: десять выстрелов – девять голубей. Как раз в тот день, когда рекорд этот был установлен, произошел забавный случай. Принес я отцу очередного подстреленного голубя, он его осмотрел и говорит:
– Женя, посмотри, может, ты видишь на нем какие-то повреждения?
Я посмотрел: и действительно, крылышки целы, ран никаких нет, а голубь мертвый.
– Нет, – говорю я, – не вижу никаких повреждений.
Отец положил голубя в рюкзак, посмотрел на солнце, посмотрел по сторонам и говорит:
– В десяти минутах ходьбы начнется лесополоса, а за ней бахча. Солнце уже высоко. Мы устали. Дойдем до бахчи, съедим по арбузу, отдохнем и пойдем домой.
И мы пошли. Выбрали два арбуза и устроились в лесополосе, в тенечке. Отец вынул из ружья патроны и вставил в стволы два патрона по ползаряда, заряженные специально для меня, потом ножом отрезал донышко арбуза и говорит:
– Вот тебе мишень. Перед тем как пойдем домой, постреляешь.
И вот арбузы съедены, мы сидим, отдыхаем. Накатилась какая-то вялость, и мне даже лень идти к ружью и расстреливать свою арбузную мишень. Вдруг отец спрашивает:
– Женя! Сколько мы сегодня застрелили?
Я не задумываясь:
– Двенадцать.
Отец, после некоторой паузы:
– А мне кажется, больше.
После этих слов берет он рюкзак и высыпает голубей на землю, чтобы их пересчитать. Один голубь тут же свечкой взмывает в небо и скрывается за кронами деревьев.
Куда девалась степенность отца – не знаю. С невероятным проворством схватил он с земли ружье, вскинул к плечу, секундная пауза, выстрел. Слышу, впереди на кроны деревьев что-то падает, я побежал туда, взял подстреленного голубя, и радостно кричу:
– Пап! Теперь ты подстрелил его по-настоящему, и он больше не улетит!
Подхожу к отцу, даю ему голубя, а он стоит грустный. Взял голубя, положил в рюкзак и говорит:
– А ведь я неправ. Я не должен был стрелять….
Он имел право улететь.
Отец резко останавливается и снимает с плеча ружье. От неожиданности я чуть не натыкаюсь на него. Экран воспоминаний погас, и я вернулся к реальной жизни. Вижу, что мы почти пришли и совсем рассвело. Отец, заряжая ружье, говорит мне:
– Женя! Сейчас начнутся воронки, а в них могут быть утки. Держись метрах в пяти сзади и старайся поменьше шуметь.
Мы медленно идем по еле заметной тропинке. Утренний туман почти рассеялся, на траве и кустах обильная роса. Вокруг так сыро и мокро, как бывает после сильного дождя. Рядом с тропинкой начали попадаться воронки. Я держу в поле зрения идущего впереди