Забыл!.. А!! Вспомнил! – вдруг выкрикнул Вахитов, широко раскрыв при этом глаза. – Саманта!! Смит Саманта, точнее! Или Саманта Смит? – угасая, начал гадать в сомнениях нерусский, говоря сиплым прокуренным голосом. – Ну, ладно, неважно! Передали, что она погибла вместе с отцом! Тринадцать лет было девчонке! – Он говорил эту новость с тревожным лицом, и кто не знал его, то мог бы подумать, что это событие потрясло его искренне и глубоко. Однако через несколько минут он разговаривал на совершенно противоположную, смешную тему и так же искренне и неподдельно заливался хохотом от анекдотов среди таксистов, стоящих в очереди к диспетчеру за путевыми листа- ми. Вахитов вспомнил и объявил эту новость, чтобы прервать неловкое молчание с недавно посаженным на его новую машину сменщиком. Он определял про себя Бурцева как человека со связями в гараже и как «шибко грамотного», а значит, не своего круга, но нужного для разрешения возможных проблем по работе в будущем.
Советские таксопарки отличались от всех других транспортных контор своей неоднородной публикой. Здесь могли трудиться не только пожилые водители, не закончившие начальной школы из-за того, что их детство выпало на нищие и голодные годы второй мировой войны. Люди молодые и более образованные тоже иногда от отчаяния приходили и садились за руль такси. Они теряли всякую надежду заработать деньги после института для нормальной семейной жизни на заводах и фабриках, куда их, как крепостных, распределяли на три года отрабатывать бесплатное высшее образование. На предприятиях молодым специалистам платили сущие копейки, чтобы можно было только по- купать немудреную еду и далекую от моды и качества антисексуальную советскую одежду. Однако не каждый мог работать в такси, так как не каждый мог брать плату за проезд и нагло, не моргнув глазом, «забыть» отдать причитающуюся сдачу пассажиру. Иное поведение лишало смысла работу в такси. Перед таксистами пассажиры часто чувствовали себя неловко и виноватыми за то, что требовали расчета строго по счетчику. Все-таки советская мораль и идеология осуждали людей сервиса, а наплевать на это осуждение мог не любой человек. Объединяло всех разных по возрасту и образованию таксистов то, что все они были людьми будущего, а не прошлого, как говорила власть.
Бурцев, задумчиво глядя в боковое стекло на очередь машин перед опущенными навесными воротами, тихо произнес:
– Никто не защищен… – Немного помолчав, он продолжил: – Эта девочка два года назад приезжала по приглашению Андропова погостить в Союз, и когда возвращалась домой в Америку, на прощание сказала с надеждой по-русски: «Будем жить!» Кто-то неведомый под- сказал ей именно эту фразу, хотя это милое дитя верило без сомнений в сказанное при расставании. – Мрачный Валерий молчал почти всю дорогу, потому что плохо выспался. Он не жаловал ночные смены оттого, что никак не мог привыкнуть укладываться спать