оглядывают зал, и, заметив сидящего в одиночестве Кучина, вдруг понимающе кивают головой – а, так вот оно что! – и решительно поворачивают в его сторону.
А Кучин, решительно отметая всякие вежливые отговорки, уже наливает следующему собеседнику настоящий шустовский коньяк и задает прямо в лоб сложные вопросы:
– Вот скажи мне, Алеша, как же получилось, что русский мужик, только что устраивавший погромы, вдруг купился на пустые обещания и поверил этой комиссарской банде? Поверил, что те дадут ему и землю и свободу? Ведь если бы мужик не поверил, ничего бы не получилось у этой сволочи. Развеялись бы они как дым по ветру. А мужик поверил, своими натруженными руками открыл кингстоны, и пошла великая Русь на дно, туда, к Атлантиде и Византии.
– Ну, Александр Васильевич, зачем же так трагично? Может, еще и не совсем на дно? Может, оно как-то того еще… устроится как-то? Вернемся еще…
– А? – с испуганным изумлением поднимает глаза Кучин, – То есть, в каком смысле? Куда вернемся? Когда вернемся? В плюсквамперфект вернемся? По прошлогоднему снегу доскачем?
– Нет, ну…, – теряет деланный оптимизм его собеседник. – Ну, может быть, как-то еще? А?
– Нет, Алеша, забудь и думать. Соборовали нас и отпели, и дорога нам теперь осталась одна, в известном направлении, – Кучин показывает большим пальцем, куда именно, – к центру земли, как писал некогда товарищ Жюль Верн. Давай, не чокаясь! За нас!
Но жизнь упорна, она просто так сдаваться не хочет, особенно у тех, кому еще и двадцати пяти лет не исполнилось, и подбивает задавать какие-то суетные вопросы:
– Александр Васильевич, а вот, говорят, вы с Улагаем работаете вместе…
– Работали! – уточняет Кучин, подняв вверх указательный палец.
– А что, – пугается собеседник, бывший поручик Куракин, – Улагай уехал?
– Нет, почему же. Улагай прекрасно сидит на месте и штампует абажуры. Это я уехал.
– Вот как? – недоумевает молодой человек, но решив не вникать в тонкости взаимоотношений Кучина с пространством и временем, что чревато взаимным недопониманием, снова возвращается к беспокоящему его вопросу.
– Я Улагая чрезвычайно уважаю, он замечательный человек. И сестра у него замечательная. А вот что я спросить хотел. Что, Кучук свою сестру на люди вообще не выпускает? Он ее в монахини записать решил?
– У мусульман нет монахинь, насколько мне известно.
– А, так он мусульманского жениха ищет для нее? Не нашел еще? Здесь ведь их навалом – хоть бошняки, или вон в Албанию можно смотаться. Не сосватал он еще ее?
– Не любит он местных, как-то неправильно они живут, а в Албании вообще неизвестно что творится, там из наших, почитай, никто и не бывал. Темная земля. Терра инкогнита. Где женихов искать? А русские сплошь православные.
– Ну, где же он здесь настоящего черкеса найдет, чтобы и русский, и мусульманин. Оставит он ее в старых девах, вот ей-ей, оставит. А сестра