вперед и делилась на части, кварталы. Он даже больше походил на нескончаемую дорогу с машинами и людьми, снующими взад и вперед. Где-то можно было раздобыть хот-дог, а где-то мороженое или пиво. И на этой улице было довольно светло, чтобы заблудиться, солнце как раз освещало ее всю и огненным шаром рдело вдали над мостовой. Но это был не весь Город.
Те, кто осмеливались сворачивать с прямой улицы и искали чего-то в другой стороне от солнца, рассказывали, что там темно и происходят странные и непонятные вещи, но говорить о них наотрез отказывались. Странными были люди в Городе: они почти не разговаривали, и чтобы чего-нибудь добиться от них, нужно было сначала задать вопрос…
Более того, никто не мог сказать ничего определенного, дать точный ответ, а вынужден был ссылаться на других людей, книги и мнения или же просто лгал, спасаясь от объяснений. Вообще, задавать вопросы было не в моде в этом Городе, тем более отвечать на них, это расценивалось как наглость, либо глупость, редко любопытство, им никто не страдал, потому что всем и так было все ясно и говорить по существу не о чем. Еще одной особенностью было то, что люди в Городе старались быть незаметными и почти всегда с одним и тем же выражением лица – хмурой сосредоточенности, они были постоянно заняты чем-то в своих мыслях, кто бессмертием, кто детьми или работой, кто кетчупом, кто чем, и по возможности не замечали окружающих. А те, кто привлекали к себе внимание, осуждались, никто об этом не говорил, но все это чувствовали. И, наконец, самое ужасное было то, что в Городе было не принято рассказывать сны, и поселенцы догадывались, но в глубине души до конца боялись себе в этом признаться, в том, что горожане лишены снов. Поселенцы хотели упорно верить, что это не так, но именно отсутствие снов считалось признаком сильной зрелой личности, и в тайне они преклонялись перед такими людьми.
Утром Джей проснулся ошарашенный от приснившегося и долго не мог прийти в себя. Он подумал было об оракуле, но, перелистав календарь, наткнулся на 30 августа, что-то подсказывало ему, что сегодня именно 30 августа. «Если так, то оракул получается я. Нет, нет, бред какой-то», – на секунду пронеслось у него в голове. «Придется мне отложить сон до завтра, иначе произойдет непоправимое. Что я скажу людям? У меня нет сна о мечте, а если я обману их, но это же преступление, тяжкое преступление, ведь сегодня день оракула – мой день, мой час пробьет. Я не способен им солгать – целая преемственность снов будет нарушена, сознания людей повержены в хаос бессонных ночей и бесконечных переживаний о прошлом, которое будет всплывать раз за разом, меняя свои мерзкие одеяния, вселяя ужас и слабость в сердца потомков».
Он вышел на улицу и увидел бедную Эльзу, улыбающуюся цветам, в летнем, прозрачном платье перистых облаков с рыжим котенком под мышкой.
– Привет, Оракул, – засмеялась она как будто только за этим там и оказалась.
– Эльза!