можешь быть красавицей,
And I could be the monster
И я мог бы быть монстром”
Måneskin – I WANNA BE YOUR SLAVE
Элгин, Шотландия.
Охотник.
Семь лет назад.
Большинство времени мне скучно.
Мне нужна постоянная стимуляция, чтобы отогнать эту скуку.
Я часто пренебрегаю общепризнанными нормами, законами и моралью, стараясь наполнить безликий мир красками, которые я неспособен видеть также, как их видят остальные. Это хрестоматийные признаки психопата.
Являюсь ли им – психопатом? Присвоение ярлыков на то, что не поддается объяснению, – это так жалко, не правда ли? Но люди обожают это делать. И да, если судить по многочисленным анализам докторов, я он и есть. Я психопат.
У меня снижена функция префронтальной коры, отвечающей за такие вещи, как эмпатия и проявление эмоций. Отсутствие сочувствия позволяет мне причинять боль другим и не чувствовать вины или стыда. И то, что я стою в луже крови, – это проявление очередной попытки отогнать эту чертову скуку.
Парень в моей хватке едва дышит, лицо покрыто кровью от того, как сильно я его ударил. Его губа лопнула, красная багровая жидкость стекает прямо ему в горло. Он кашляет, но моя не сильная хватка не позволяет ему повернуть голову. Я даже не помню его имени. Светлые волосы, голубые глаза. Скучно, безлико, лишь красный цвет его крови придает ему хоть немного красочного вида.
Парень умоляет меня отпустить его, чтобы тот не задохнулся собственной кровью. И я делаю это. Отпускаю его. Не потому, что я боюсь смерти. А скорей потому, что решение последствий будет весьма утомительным занятием.
– Чертов псих, – едва заметно шипит он, когда я снимаю тяжелый ботинок с его сломанных ребер.
Неужели он думал, что я его не услышу?
– Ты что-то сказал? – спокойно спрашиваю я, возвращая ботинок на место.
Его лицо, губы и глаза распухли. Кровь впиталась в его идеальную белую рубашку, которую ему погладил кто-то из слуг. До боя этот сноб был настолько заносчив, что я уверен: он никогда не гладил свои вещи. Хотя было трудно назвать это боем – ему хватило двух моих ударов, чтобы заставить меня молить о пощаде.
И единственные звуки, которые он теперь может издавать, – это приглушенные стоны. На меня накатывает странная отрешенность – ненавижу это чувство. Я надавливаю ботинком сильнее.
– Эй, парень, – Аарон, который наблюдал за всей этой сценой с нескрываемым возбуждением, сбрасывает пепел своей сигареты прямо на окровавленное лицо другого студента. – Полегче.
Я снимаю ботинок и встряхиваю блондина.
– Последний шанс извиниться, прежде чем я закопаю тебя там, где никто не найдет.
Он что-то бормочет, и я наклоняюсь ближе, чтобы лучше расслышать.
– И-и-извини, Кас.
– Молодец.
Я киваю персоналу клуба “Дьявол”, чтобы они убрали тело с ринга и оказали парню медицинскую помощь. В конце концов, я же не зверь какой-то. Все они приходят ко мне сами, желая извлечь выгоду. Я же извлекаю свою. Жажду крови. Жажду погасить скуку, которая в последнее время сильнее сводит меня с ума.
Я равнодушно