Хочется укутаться в одеяло, как в кокон, и не вылезать никуда целый день.
Но Мира вряд ли поймет, что у ее мамы паршивое настроение. Так что я выползаю из постели и плетусь к детской кроватке.
– Доброе утро, солнышко. Пойдем умываться?
– Ага.
Послушно кивает моя кроха и тянет ко мне ручки. Улыбается радостно и не знает, что где-то за порогом нашего дома жестокий безжалостный мир. И моя задача сделать так, чтобы она как можно дольше оставалась в счастливом неведении.
– Кашу с молоком будем есть?
– Будем.
Закончив с водными процедурами, мы спускаемся в кухню, где мама готовит завтрак, а папа неторопливо пьет чай. Сегодня ему не нужно ехать в офис, поэтому он в свободной футболке и обычных серых штанах.
– Доброе утро, девочки.
Ненадолго оторвавшись от телефона, приветствует он нас и возвращается к просмотру новостей. Вдумчиво листает ленту. Хмурит высокий лоб.
Я же усаживаю Миру в кресло и направляюсь к плите. Размеренные механические движения помогают немного отвлечься и абстрагироваться от слишком ярких образов, толпящихся в мозгу.
Спортивный бар. Багиров в толстовке. Лукавый прищур его темно-карих глаз.
Все это должно остаться в прошлом и никак не должно меня волновать.
– Мамуль, передай, пожалуйста, соль.
Мысленно обругав себя, я засыпаю овсяные хлопья в кипящее молоко, добавляю сахар и кладу немного соли. Методично помешиваю кашу и вздрагиваю от папиного снисходительного тона.
– Оказывается, братец твой вчера прилетел.
– Я знаю, – роняю раньше, чем успеваю прикусить язык, и спешно добавляю, спиной ощущая волны неодобрения. – Пересеклись вчера в баре.
Артур наверняка распишет отцу все подробности в красках, поэтому не вру о мелочах. Молчу лишь о том, что это Богдан привез меня вчера домой, пока мой муж старательно напивался.
– Вот как? Значит, на бар он время нашел, а на родителей нет.
– Как будто ты бы обрадовался его появлению.
Небрежно пожимаю плечами и удивляюсь, откуда берется смелость, заставляющая вздергивать подбородок и вставать на защиту сводного брата.
Удивительно, но папа на мою ехидную реплику никак не реагирует. Поэтому я спокойно снимаю кашу с плиты, сдабриваю ее маслом и раскладываю по тарелкам.
Достаю из холодильника малину и перемещаюсь к дочери.
Я едва притрагиваюсь к своей порции, пока Мира уплетает завтрак за обе щеки, и продолжаю недоумевать, почему отец так сильно ненавидит Богдана. Что плохого он ему сделал? Появился на свет?
– А ты знала, что он нехило поднялся за это время? То ли на крипте, то ли на бирже. А, может, на чем-то нелегальном. И даже купил бизнес в Москве?
Папа не прекращает допроса, а у меня кровь стынет в жилах. Волнение опутывает конечности. Ложка выскальзывает из рук и падает на пол. Так что я пользуюсь случаем и ныряю под стол, чтобы перевести дух.
Надежда на то, что Багиров в столице проездом, улетучивается. Неизбежность нашего столкновения становится