никто в редакции не припомнил. Воистину, «из всех искусств для нас важнейшим является кино».
– Знаете, Анатолий Васильевич, – размышлял начальник местной культуры Евгеньев, вальяжно сидя в кабинете Воинова и потягивая горячий ром. После премьеры ему особенно хотелось пить, – в чем ваша беда? Все, конечно, здорово, не поймите меня превратно, но вы не до конца прочувствовали завещание, оставленное Герингом. Он писал: «Однажды искусство может выстрелить!» Вы – молодец, вы выстрелили, нохолостыми, так сказать.
– Вы что же, Емельян Палыч, хотите, чтоб я вышел на сцену перед сеансом и расстрелял публику из браунинга?
– У вас есть браунинг? – встрепенулся Евгеньев. – Похвально. Но нет, я не хочу, чтобы вы уподоблялись тому недоумку из «Sex Pistols», который устроил пальбу в театре. Я хочу, чтобы за вас это сделало кино – научите его стрелять!
– Но, Емельян Палыч… У нас отличные задумки на ближайшие недели: «Столкновение с бездной», «Осада», «Вирус», «Мумия»…
Евгеньев пристально посмотрел в бегающие глазки Воинова, взял его за подбородок и, вплотную приблизившись к его лицу, произнес:
– Чаплин тоже не любил, когда стреляют. Считал это неинтеллигентным и излишне шумным. Поэтому и выступал против звукового кино. Дерьмо! Евгеньев заржал своим густым неровным басом. Воинов тоже засмеялся, весьма озадаченный высказываниями начальника местной культуры. И когда тот удалился, Воинов долго еще размышлял над мрачным завещанием Геринга.
Последующие недели в Воронеже промчались под знаком «Люксора». На трех премьерах жертвами страстей пали трое:
– журналист Лев Сергеев, «подцепивший» странный вирус на теплоходе «Александр Волкофф» и ушедший с премьеры с чемоданом, до краев набитым медикаментами – от аспирина Upsa до противозачаточных таблеток;
– доярка из Семилук Элеонора Свиблова, уехавшая домой с шишкой на лбу («Столкновение с бездной» обернулось для нее легкой травмой), но щедро одаренная гостинцами от царя морского Посейдона – надувной резиновой лодкой ценой в 5 тыс.руб. и бесценным спасательным жилетом с пристегивающимся «поясом верности»;
– электромеханик Н., устроивший настоящий скандал во время демонстрации «Мертвеца» Джима Джармуша – представителю вымирающего рабочего класса очень не понравился подарок, полное собрание сочинений Вильяма Блэйка, на русском и английском языках, и что больше всего его возмутило – так это собственноручный автограф классика на титульном листе первого тома.
– Блэйк умер! – кричал возмущенный электромеханик, давая понять, что он отлично знаком с американской поэзией. Обильные цитаты так и сыпались из него, но лишь усугубили дело: его вытурили из «Люксора», когда сообразили, что досмотреть фильм до конца уговорить его не удастся. А книги сожгли прямо на сцене – к восторгу Евгеньева.
– Ура Герингу! – шептал возбужденный до неприличия