той стороны было тихо. Кай приоткрыл дверь, высунулся. Никого. В коридоре веяло прохладой и свежестью – после спертого воздуха камеры это казалось подобным глотку ледяной воды в жаркий день. Беглец медленно вышел и крадучись добрался до лестницы. Поднявшись на три этажа вверх, он остановился, чтобы перевести дыхание и дать вмиг уставшим ногам отдых.
– Как старик, – Кирион скривился. – Шестнадцати дней оказалось достаточно, растерял все силенки?
Кай зыркнул на него, расправил плечи и спокойным шагом вышел в холл первого этажа. За столом из темного мрамора, подперев голову рукой, сидел старший инквизитор и пялился в пустоту. Заметив выходящего, он встрепенулся:
– А ты куда, практик? Кого отпустили – они уже ушли. Остальные остаются на службе до утра.
– Были еще дела, – буркнул Кай, пожимая плечами. – Д-Арвиль раскомандовался. – Он придерживался грубоватого тона, принятого среди практиков.
– Ясно.
Инквизитор потерял к нему интерес и снова подпер голову рукой, с надеждой, как на вожделенную мечту, уставившись на дверь.
Кай вышел из Черного дома и замер на пороге, ослепленный и оглушенный. Солнце, казалось, светило в сотню раз сильнее обычного, ему пришлось зажмуриться и наклонить лицо к плечу. От шума было нечему спасать: десятки звуков ворвались в голову, смешавшись в какофонии. Гудели паромобили, на соседней улице проезжал трамвай. Голоса слышались отовсюду: одни говорили, другие смеялись, а третьи что-то громко, с вызовом кричали. Противно чирикала птица. Тихие голоса практиков и вкрадчивый тон Д-Арвиля за шестнадцать дней стали привычнее этого, и на какую-то чертову секунду захотелось назад, в приятный полумрак, в тишину.
Кай стянул маску. Даже свежего воздуха было так много, что легкие отозвались болью.
Он повыше поднял воротник куртки и, продолжая щуриться, свернул за Черный дом. Беглец заставлял себя идти быстрее и быстрее – туда, где проходила коронация, хотя хотелось одного: присесть, перевести дыхание, отдохнуть.
Он не знал, что может сделать для Рейна, но главным сейчас было увидеть брата. Узнать, что он жив, он не сдался. Обменяться взглядами, показать, что они рядом и они придут за ним. Дать надежду.
С каждым шагом Лиц становился оживленнее: все торопились и шли, говорили, смеялись, кричали. Кай чувствовал себя неспокойно и шарахался от людей, но следовал за ними – они стягивались к набережной, где будущий король преклонит колени и наденет корону. Как они, собравшись в «Трёх желудях», и планировали когда-то.
Там, где земля вдавалась в Эсту острым мысом, Кай первым делом увидел толпу: люди вплотную подступали к окруженной решеткой площадке, хватались за прутья, лезли друг на друга. На ней были навязаны флаги, флажки, ленты, ветер трепал их, бил ими по спинам смотрящих, но они не отступали и жадно вглядывались.
На внешней площадке ровными рядами, как зрители в театре, сидела чертова кирийская знать. Все женщины как на подбор были в платьях и меховых накидках. Мужчины – в гвардейских мундирах,