вспомнить то задание, отца Эйли, но не мог. И сколько еще таких, как она, осталось после прихода инквизиторов?
– Да. Я в тебя верю.
Эйли замерла, уставившись на него. Ну как котенок с жалобными глазками, который отчаянно просит, чтобы его подобрали с улицы.
«Засунь свою веру…» – такой грубостью ответил бы Аст. Подобным Эйли не вера его была нужна, а поступки.
Смутившись, девушка снова двинулась по улицам Тары.
– Мне мама говорила: «Если захотеть, можно даже достать до небес».
Рейн не ответил.
Канава превратилась в запутанный клубок из переулков, перекрестков и тупиков. Рейн пытался следить за дорогой, но даже он, хорошо знающий район, быстро сбился. У улиц, казалось, нет системы – дома будто не строились по порядку, а были вставлены в случайное место.
Чем дальше они оказывались, тем чаще Рейн ловил на себе взгляды. Из щелей и дыр, из-под стен незаметно вылезали безногие, безрукие, хромые, косые, покрытые язвами или шрамами. Лохмотья болтались на тощих телах, грязные космы свисали неопрятными паклями. Рейн повыше поднял воротник куртки, но это не могло укрыть от их зорких, цепких взглядов. Хотелось развернуться, сбежать, хотя он знал, что не сделает так: из-за призрачных возможностей, из-за собственного бессилия, из-за Эйли.
Улица закончилась большой площадью с неровной каменной кладкой, состоящей из выбоин и бугров. Ночной туман еще не ушел, его разгоняли лишь слабые огоньки, и Рейн не сразу понял, что это не площадь, а руины замка, из-за которого дальняя часть Тары и получила свое название.
Перед ветхими лачугами горели костры. Вокруг них грелись люди, а также разговаривали, смеялись, хныкали. Они помогали друг другу: наматывали старые бинты, прилаживали костыли, рисовали уродливые раны. Три женщины дергали в разные стороны ребенка в пеленках и спорили, кто пойдет собирать милостыню вместе с ним.
Рейн почувствовал дурноту от стоящего смрада, в котором смешивались пот, кровь, грязь, дешевые духи, горелая трава, еда, кислое вино. От увиденного все сильнее хотелось укрыться, но, заставляя себя не отводить взгляд, Рейн еще раз осмотрелся. Да, это язва, струп, уродливое пятно на Лице. Как и король – на теле Совета.
К Рейну и Эйли подошла женщина. Ей явно было за тридцать, но возраст не мешал назвать ее настоящей красавицей, которая могла соперничать с любой знатной дамой Ре-Эста. Черты лица у нее были правильные, улыбка – спокойная, а взгляд темно-зеленых глаз – уверенный. Высокий рост придавал ей горделивости, и, несмотря на простую, даже скромную одежду и окружение, держалась она с явным достоинством. Титул королевы подходил ей как никому другому.
– Рейн Л-Арджан, я ждала тебя, – произнесла женщина низким, грудным голосом. – Меня зовут Адара, и мне есть о чем поговорить с тобой. Прошу, пройдем, погода еще не располагает к уличным разговорам. – Она улыбнулась.
Внешность и речь подтверждали слух о том, что Адара из великого или благородного рода. Это заставляло держаться с еще большей осторожностью, но Рейн, кивнув, шагнул следом, заинтригованный.
Адара завела его в дом: единственное