никак не мог взять в толк – что для страны хорошего в том, что он, молодой, смекалистый, будет сидеть в тюрьме за то, чего толком и сделать невозможно? Сидят за дела – убийство, кражу. А он ничего и не сделал, по сути. Но что толку рассуждать об этом, когда в областном центре воруют миллионы, а в Москве миллиарды долларов ежедневно?! Стране нужно на ком-то отыграться. Показать людям – что преступность наказывается (пусть и не вся, пусть и не та, которую следовало) и держится в узде. Стране выгоднее, чтобы он чахнул в камере, за счёт налогов других граждан.
Громов злился. На всех вокруг. На законы. На прокурора. На военкомат. На китайцев, заваривших эту войну. На родителей, из-за того, что не сберегли себя. На всех, кроме себя самого. Он был твёрдо уверен в своей правоте. Словно знал наверняка – стоит ему вступить в первый бой и через пять минут его застрелят. Или, ещё хуже – заколют штыками или разорвёт на куски взрывом артиллерийского снаряда.
Когда мать Громова пропала без вести, возвращаясь с работы из соседнего города, где был военный завод – семье пришёл конец. Отец пропал без вести во время одного из боёв на фронте. Его ещё не успели признать умершим – а теперь та же самая ситуация произошла и с их матерью. Вдобавок она не была застрахована (за это начальник платил работникам немного большую зарплату) – так что в любом случае пособие по потере кормильца семье не светило. Дети остались без присмотра. Но это было не самое плохое.
Громов, которому тогда было четырнадцать, решил подать заявление об эмансипации. Но что ему сказали эти госслужащие?!
«Без гарантированного места постоянной работы с достаточной зарплатой мы не можем признать вас совершеннолетним».
А на десятке собеседований на самую простую, тяжёлую и дешёвую работу, ещё до того, как он успевал хоть что-то показать, ему говорили:
«Ты ведь ещё сопляк. Такой нам не годится. Да ещё к нам будет заявляться комиссия по делам малолеток с постоянными проверками. Иди отсюда – нам неприятности не нужны».
На самом деле просто уже слишком много несовершеннолетних было эмансипировано в районе, где жил Громов. А подобная статистика нехорошо влияет на положение государственных служащих и органов. Если где-то у детей детство кончается раньше, чем у всех остальных в стране – значит, там что-то не так. А это грозит комиссиями и проверками.
«Нет – прав блатной мир. Работают только козлы».
К ним в квартиру уже заявлялась представительница по делам несовершеннолетних, чтобы раскидать его с братом и сестрой по детским домам. Ведь если бы их отправили в один – то они по отдельности не отправились в приёмные семьи, а кто возьмёт сразу троих детей?
«Эти скоты хотят меня сгнобить! Меня и всю мою семью! Сначала забрали отца – и, конечно, он погиб. Потом толком не искали мать. Вдобавок ещё и с нас с Владом и Жанкой растащить захотели! Всегда хотели изжить меня со свету! Суки!»
Но Громов подстраховался. Он подговорил старого друга отца – дядю Гришу, чтобы тот выдал себя за их дальнего родственника. И чтобы