Валерий Байдин

Быть русским


Скачать книгу

type="note">3 По-русски он звучит ещё короче: «ты мне – я тебе» и наоборот. С девяти утра и до обеда я разгадывал и чётким почерком переписывал тексты Кандинского. В папке оказались разрозненные заметки на пожелтевших листах, испещрённых то с одной, то с обеих сторон. Постепенно я приспособился различать скоропись, лигатуры и сокращения. С полстраницы в день я дошёл до двух страниц текста, годного для перевода. Листки плотной белой бумаги откладывал в особую папку.

      Через несколько дней Филипп после обеда ушёл с ней из дома и вернулся к вечеру в прекраснейшем настроении. Папка вновь, столь же незаметно оказалась на моём столе. Было ясно, что он относил мою работу к кому-то из знатоков русского языка, чтобы удостовериться в её качестве. Мои послеобеденные прогулки теперь заканчивались совместными ужинами в ресторанах. Меня угощали народной похлёбкой пот-о-фё в «Батифоль», где уныло помалкивал старинный граммофон с огромной трубой, в ресторане «У свиной ноги» – с мерзко-влекущими устрицами в уродливых раковинах, невероятными жареными лангустами, залитыми сладким сиропом. Однажды мы ужинали в роскошном китайском ресторане с золочёными львами у входа. И так далее.

      Я всё понимал, благодарил как мог, усердно работал по утрам. Ближе к середине июля Филипп спохватился и продлил мне визу сразу на два месяца. Однако я приспособился к почерку Кандинского, и моя работа пошла быстрее, чем мы предполагали. Рукопись таяла на глазах, мои глаза всё больше уставали, и эта усталость передавалась хозяевам квартиры. Они скрывали свои чувства, но походы по ресторанам и кафе постепенно сошли на нет. На повторную просьбу об издании моих статей Филипп суховато ответил:

      – Не сейчас. Но я думаю об этом.

      Что он «об этом думал», я догадывался, и от этого становилось грустновато. Вот он – тихий, интеллигентный капитализм. Меня виртуозно «наняли на работу». В оплату входили Париж и расходы «на гостеприимство и дружбу», но не на издание моих статей. Да и зачем? Вдруг читатели подумают, что я знаю и понимаю русскую культуру лучше, чем Филипп.

      Булонский лес и русские храмы Парижа

      После знакомства с Борисом Бобринским, мне и в голову не могло прийти, что через некоторое время я окажусь в его квартире рядом с Булонским лесом в качестве временного постояльца. Он предложил мне кров, как только узнал, что у Филиппа и Брижит возникла от меня некоторая усталость, в которой они сами были виноваты.

      – Мы с женой завтра или послезавтра на две недели уезжаем, в квартире останутся мои знакомые из Ленинграда, Юрий и Нина. Места всем хватит. Запишите адрес и телефон. Звоните им, если надумаете приехать.

      От неожиданности я замер, затем принялся горячо благодарить. Отец Борис махнул рукой, будто отметая пылинку, и чуть пригнулся:

      – Полно, мне это ничего не стоит. Но питаться вы будете сами.

      Эта новость вызвала нескрываемую радость у моих друзей. Всё было ясно: дела, парижская жара и постепенно иссякающее гостеприимство. Через два дня я добрался на парижскую окраину в пахнущие свежестью кварталы Булонь-Бийанкур. На втором этаже двухэтажного особняка