на работе, недосыпаю, а платят мало, только заставляют перерабатывать…»
В общем, и года не прошло, как Харуто оттуда сбежал. После увольнения он некоторое время ходил по конкурсам. Однако и там удача ему ни разу не улыбнулась, так что вскоре он даже подаваться перестал, а подаренный отцом «Никон» спрятал в дальний ящик.
Конечно, он жалел. Родители, занимаясь сельским хозяйством, оплатили ему и старшую школу, и депозит за квартиру, и благодарственный взнос[10]. А он не оправдал их ожидания.
«С другой стороны, – думал Харуто, – я же не бросил фотографию насовсем. Просто сделал перерыв. Мне надо отдохнуть. Прийти в себя, чтобы душа снова загорелась снимать».
Прошло четыре года, и фотоаппарат все так же дремал в шкафу в ожидании своего часа. Похвастаться, что сердце за это время закалилось на новые свершения, Харуто не мог. Он сам не заметил, как пустил корни в видеосалоне. Даже не отказался наотрез, когда его позвали в основной штат. Если честно, и колебался он не сильно. Нельзя же вечно ходить без постоянной работы, да и премию обещали.
И все-таки где-то еще теплились угольки его мечты стать фотографом. Однако Харуто только терзался легкими угрызениями совести и никак не мог сделать решительный шаг, а время шло и шло.
И тут он повстречал Мисаки.
Глядя на то, как она всю душу вкладывает в стрижки, Харуто невольно вспоминал себя. Того себя, который носился с языком на шее по студии, жалел потратить лишнюю минуту на сон. И к себе нынешнему он проникался презрением. И однажды Мисаки спросила:
– Господин Асакура, кем вы работаете?
Стоило, наверное, сказать правду про подработку в видеосалоне, но Харуто вдруг ужалила какая-то муха, и он глазом не моргнув ответил:
– Фотографом!
Ему просто было стыдно признаться, что он бесцельно болтается без постоянного контракта с работодателем.
– Потрясающе! – Глаза у Мисаки засверкали, и Харуто с болезненной ясностью осознал, что отрезал себе пути к отступлению. И все же не мог разоблачить себя перед ней. Ложь копилась, и с каждым вопросом о работе, с каждым завистливым восхищенным взглядом сердце молодого человека все сильнее сковывали угрызения совести. Из семечек сожаления проклюнулся росток, который постепенно распустился пышным цветом. Мысли Харуто все время вертелись в одном направлении: «Надо обязательно рассказать правду».
Молодой человек легонько коснулся перевязанного уха.
Вот на свидании и расскажет…
В день свидания небо над Токио лучилось ярким светом. Нежное солнышко согревало землю, а ласковый ветер будто пел. От весеннего тепла кожа под кофтой с длинным рукавом потела.
Над южным выходом со станции Синдзюку царило редкое умиротворение. Харуто шагал туда-сюда перед турникетами и изо всех сил пытался унять трепещущее сердце.
Как же быть? О чем разговаривать? Ночью накануне он прокрутил в голове не одну сотню воображаемых диалогов. Заказал экспресс-доставкой с «Амазона» книгу о том, как крутые