«Подмар – коник, койник, кутник, прилавок в избе у дверей». Тоже вряд ли, по лавке слободу не назовут.
«Подма́рь и подмари́ца – пономарь, пономарица, пономариха». Это, мне кажется, ближе к теме.
«Пономарь – служитель православной Церкви, обязанный прислуживать при богослужении, а также звонить в колокола». (Из толкового словаря.)
Скорее всего, наименование и произошло от последнего значения слова: пономарь, подмарь, подмарка. Берусь предположить: проживала когда-то в отдаленной слободе женщина с прозвищем Подмарка – возможно, жена пономаря или сама являлась прислужницей в храме, вот и прозвали так. Деревенский народ – любитель давать прозвища, причем порой не в бровь, а в глаз: колхозного бригадира в Троицком иначе как Чибриком не называли: работал на свежем воздухе, загорал до черноты (чибрик вообще-то – картофельный блин, он, остывая, почти черным становится). Коновал поросят кастрировал; Куропат – завзятый женолюб, так судачили, а особенно был слаб до молодых «куропаток»; Царевна наряжаться любила. А прозвище Туруруй – чтоб спрашивали, что оно означает. Само Троицкое, кстати, окрестные жители переименовали в Хитрово, местным очень не к душе это прозвище, поэтому упоминать его не буду.
Троицкое – село невеликое, однако в нем имелись школа, клуб – кино показывали, концерты какие-никакие, – колхозная контора в одном здании с клубом, магазин. А также свинарник, коровник, «бригада» – стоянка колхозной техники, она же по совместительству еще один «клуб» – мужской, крепкие словечки из которого разносились далеко по округе. Водокачка высилась – уличные колонки с водой действовали. В общем, жизнь если не кипела, то хотя бы булькала. На нашей Подмарке таких признаков цивилизации и в помине не было: тишина, зелень, кипящие белой пеной сады по весне, грушево-яблочный дух летом, снежная чистота и запах печных дымков зимой…
Дед
До Великой Отечественной войны мой дед, мамин отец, Кривых Захар Егорович, одно время состоял старостой в Пречистенской церкви, должность эта – типа завхоза. Церковь закрыли, бабушка рассказывала, что иконы выбросили, а народ их по домам растащил. В храме устроили зерновой склад, деда и там завхозом оставили. Потом у него недостачу обнаружили, жалостливый был дед: придет вдовушка, зернеца попросит – ну и сыпнет ей в фартук. Хоть и не так уж много разбазарил, но времена-то были строгие…
Дело завести не успели – забрали Захара Егоровича на фронт. Иначе, бабушка была уверена, посадили бы. На войне пропал без вести в первый год, последняя весточка пришла из-под Новороссийска. Неграмотной бабушке письмо прочитали, запомнила две строчки: «Горит земля и даже вода» и что прощался дед в этом письме с ней и детьми… Оно не сохранилось.
Около полуразрушенной Троицкой церкви есть могила летчика, старшего лейтенанта Ивана Терентьевича Дидоборща, отдавшего свою жизнь за Победу в наших краях. Там же была установлена памятная табличка с фамилиями погибших и пропавших без вести односельчан, в том числе и деда. Где на самом деле упокоились его косточки – одному Богу известно.
Через